Дневник

АКГ осознает, что время жизни катастрофически уходит, растрачиваясь бог знает на что: от таких встреч он все только острее это переживает. Времени в самом деле уже оставалось совсем немного — его сердце остановится всего через полтора года.

В данной выборочной публикации, которая является продолжением дневников АКГ 1964 и 1965 годов, все записи, касающиеся сокровенных сторон его жизни, — на взгляд публикатора, не предназначенные для всеобщего ознакомления, как бы провокационно они ни были выставлены в дневнике самим автором дневника (повторюсь: скорее всего, оставленные только для себя^[23]), — по возможности сокращены. Так же как и те фрагменты, которые, по мнению комментаторов, незаслуженно бросают тень на кого-то из лиц, фигурирующих в дневнике^[24]. Мы и не ставим пока целью «оцифровать» весь дневник. Это потребовало бы объема в несколько раз большего — наверное, впятеро, а может быть, и вдесятеро. На мой взгляд, перед широким читателем выставлять это вообще ни к чему. Перефразирую Николая Глазкова, впервые, как считают, введшего в оборот выражение «самсебяиздат», что позднее преобразилось и оформилось в русское слово «самиздат»: АКГ всю жизнь писал дневник прежде всего для одного себя, это был сам-себе- издат (он хоть и показывал дневник, но считанные разы, причем только за какие-то отдельные годы: как, например, за 1937 год — все той же незабвенной Цецилии Кин), но в принципе не предназначал дневника на вынос^[25].

С другой стороны, конечно, следует оговориться, что в публикации интерес к тому или иному сюжету, факту, тому или иному из имеющихся в тексте автора лицу поневоле ограничен — личными пристрастиями, интересами, да и собственно «горизонтом знания» (точнее, горизонтом не-знания, не-осведомленности) самого публикатора, что я вполне осознаю.

Так что некоторые, как представлялось публикатору, наименее значимые части «слона» в данном описании намеренно опущены. Это остается на моей совести.

Михаил Михеев

1966

Выборка из фонда РГАЛИ, Ф. 2590, оп.1, е.х.106: листы не переплетены и не прошиты, но с дырками от скоросшивателя: машинопись через один интервал, с одной стороны листа, с 1 янв. по 30 дек. — практически ежедневные записи, около 170 стр.

В квадратных скобках в тексте дневника — вставки, сжатый пересказ и примечания публикатора. Особенности орфографии оригинала в некоторых характерных для АКГ местах сохранены, что помечено подчеркиванием. Подстрочные примечания — публикатора. Пропуски отдельных дней специально не помечаются.

1 янв. Начался новый год. <…> Ехал через острова в свою новую комнату на Черной речке.^[26] <…>

Встречали НГ у Кузиных^[27]. Было принужденно и скучно, но много, как всегда, вкусной еды. Пил коньяк.

Потом вернулись на Кузнецовскую ^[28] и легли спать, а утром приехала Нина Ивановна^[29] из Новочеркасска, оставившая чемоданы в камере хранения. Поехали за ними. Привез и поехал «к себе». Несколько часов я провел в этой комнате уже вчера: вернувшись из Комарова днем. Хозяйки нет, уехала куда-то на праздники: привыкаю один.

Меня провожали вчера Д. Я. [Дар^[30]], Нинов ^[31]. Нинов преподнес свою новую книжку о Пановой^[32] <…>

Записать слышанное: о том, как проф. Десницкий, прослушав чтение доклада Хрущева на ХХ-м съезде и выйдя на улицу вместе с Н. Я. Б[ерковским ^[33]], вдруг сказал: — Я всегда считал, что Л. авантюрист… — казалось бы, вне связи с услышанным^[34].

Об остротах Ольги Бергольц ^[35]: <…> — Познание жизни через свадьбу сына товарища П[олянского]^[36]; и еще во время речи Фурцевой^[37]: — Кухарка, которая не научилась управлять государством.

Надо бы записать о Киселеве^[38], попавшем в опалу, да уж бог с ним.

Все ждут суда над Синявским и Даниэлем^[39]. Рассказ о вопросах в МГУ и ин[ститу]те мир[овой] лит- ры. Гачев и др.^[40]

2 янв. немного простужен. Первая ночь на новой квартире. Хозяйки нет: я один. Сплю хорошо, чуть ли не в первый раз за последние дни. Болит голова и чихаю.

Вчера почти целый день читал № 12 «Нового мира». <…>