Дневник

30 января 1908 г.

Батюшка дал нам четки и сказал:

— Вот вам оружие, нещадно бейте этим невидимых врагов. Прежде всего, имейте всегда страх Божий, без него вы ничего не достигнете. Теперь для вас начинается новая жизнь. Хоть вы и жили в Скиту, да все было не то. Теперь везде разговор идет у бесов: «Были почти наши, теперь пришли сюда спасаться, как это можно?» — и тому подобное. Но не бойтесь.

У о. Архимандрита скоропостижно скончался келейник о. И. Это я сказал Батюшке.

— У меня вчера был этот о. И. Мне, как духовному отцу, все известно про него. Последнее время на него прямо напал бес и довел его до того, что он решил уходить в мир. Приходит ко мне и говорит:

— Благословите уходить. — Я ему:

— Разве могу я благословить на такое дело? Представь себе, что ты едешь на пароходе ночью, на море буря, пароход летит на всех парусах. И вот ты говоришь мне: «Благословите броситься в эту бездну и темь…» Вот тоже и теперь.

— Да это, Батюшка, не то!

— Да, не то, это еще хуже. Сам посуди: с твоим здоровьем ты долго не проживешь, что было, то прошло. Оставайся здесь.

И вот видите, что случилось? Это всегда так. Бесы видят, что человеку недолго жить, вот они и стараются его вытащить из монастыря, надеясь его там перед смертью погубить, столкнуть в бездну. Одно нарушение обета уже гибельно.

Был здесь один случай, что какой-то сын миллионера поступил в Скит. Прежде жил очень разгульно, вскоре ему надоела монашеская жизнь, и он ушел. И какую жизнь влачит этот несчастный теперь?! Ходит в цилиндре с тросточкой по Невскому проспекту и более ничего. Но о. И., слава Богу, умер на кресте. Верую, что спасен.

5 февраля 1908 г.

Сейчас был у Батюшки и попросил у него позволения прийти к нему вечерком. Батюшка благословил прийти в 8 часов. Когда я был уже в дверях, Батюшка начал говорить про смирение:

— И о. Макарий, и о. Амвросий, и о. Моисей, и все наши старцы всегда говорили: «Смиряться, смиряться». Подобно тому, как ап. Иоанн Богослов под конец своей жизни только и говорил: «Чадца! Любите друг друга!» Так и наши старцы твердили: «Смиряться!» Эти две добродетели — любовь и смирение — как бы обуславливают одна другую, равно как теплота и свет. Как огонь невозможно вообразить без теплоты и света, так и здесь.

6 февраля 1908 г.

Сейчас был у Батюшки, удалось побеседовать минут двадцать-двадцать пять.

— Сомнения у меня, Батюшка…хульные помыслы…

— Да, сомнения, равно как и блудные помыслы и хулы, надо презирать, не обращать внимания на них. Презирайте их, и враг — диавол не выдержит, уйдет от вас, ибо он горд, не вынесет презрения. А если будете входить с ними в разговоры (ибо все блудные помыслы, хулы и сомнения не ваши), то он закидает вас, завалит, убьет. Верующий человек, любящий Бога, не может хулить, а тем не менее замечает в себе две нити: «любить» и «хулить». Очевидно, что есть какая-то сила злая, навевающая сомнения. Заметьте, ведь это — серафимский ум. Поэтому нисколько не удивительно, что он может возбудить, поднять сомнения, да еще какие. Не обращайте на них внимания.

Сколько было искренно верующих людей, которые сильно пострадали от того, что принимали эти сомнения, рассматривали, рассуждали. Возьмите наших писателей, Белинского — какая разница у него в первой и во второй половине его жизни. Лермонтов тоже был сильный ум, Тургенев и другие, Пирогов, хотя «этот» его под конец совсем раздавил, как червяка…

Поэтому надо презирать эти сомнения, хулы и помыслы блудные, тогда они вам нисколько не повредят. Особенно если будете открывать их старцу — наставнику. Но открывать их надо не подробно, иначе можно повредить и себе, и старцу. Особенно блудные помыслы: засыпать скорее, зарыть надо навозом (кажется, так сказал Батюшка) эту смердящую яму, а не копаться в ней. Ну, теперь, что же у вас есть? Какие сомнения, помыслы?

— Да вот, Батюшка, из братии у одного я вижу то, у другого другое.

— Ну, это диавол всегда так. Он иногда нам представляет взгляд брата совсем другим, не таким, какой он на самом деле. Тебе кажется, что брат посмотрел на тебя злобно, оскорбительно для тебя, а на самом деле этого вовсе нет. Так диавол может представить нам что-либо другое.