Дневник ангела-хранителя

Когда Марго закончила пребывание в реабилитационном центре, ей аплодировали, сунув в руки искусно составленный букет из лилий и орхидей и, как миропомазание, объявив ее наконец-то чистой. Ее и остальных обитателей даже сняли на «Полароид» у входа в «Риверстоун» — у того входа, что с буддами и аистами. Она поставила снимки на каминную доску, прислонив к часам, как напоминание: ты теперь чиста. Не забывай. Но таковы уж реабилитационные центры: они очищают тебя настолько, что чистота эта начинает тяготить — слишком трудно навсегда, навечно остаться вот такой, идеально белой, лишенной человеческих слабостей. По крайней мере, я чувствовала себя именно так. Я хотела, чтобы кто-нибудь показал мне, как жить нормальной жизнью. Как жить без горы пустых бутылок из-под спиртного, поддерживавшей меня.

Тео свернулся калачиком в кровати, притворяясь, что спит. В его голове повторялось то, что он слышал от Тоби, и он изо всех сил старался с этим разобраться. Джеймс сидел на краешке кровати, пытаясь отвлечь его, дразня его воображение. Но это не срабатывало. Тео увидел, что Марго стоит в дверях, и медленно сел.

— Что ты скажешь насчет того, чтобы переехать в какое-нибудь другое место?

Она произнесла это как можно небрежнее, как будто все досконально обдумала, как будто в точности знала, что делает.

— Куда, например?

— Например, в Нью-Джерси? — пожала плечами Марго.

— А потом куда? В Лас-Вегас?

Она подошла к карте мира, висящей на стене над столом.

— Знаешь, мы с твоим папой там поженились.

— Тогда давай переедем туда.

Марго рассматривала карту, все еще сложив руки.

— А как насчет Австралии?

— Это ведь не в миллионах миль отсюда? — подумав, спросил Тео.

— Примерно в десяти тысячах.

— Ни за что.

— А почему бы и нет? Там живут кенгуру.

— Ты и в самом деле хочешь переехать в Австралию? — Тео вздохнул и свесил ноги с кровати. — Или это еще один способ отомстить папе?

— Ты переехал бы вместе со мной?

Тео посмотрел на свои ноги и наморщил лоб. Он снова будто разрывался надвое.

Я посмотрела на Джеймса.

— Скажи ему, что он вполне может отказаться, — произнесла я. — Скажи ему, что он может остаться с Тоби.

Джеймс кивнул и повторил мои слова. Спустя долгое время Тео поднял глаза.

— Мама, а я смогу навещать тебя в Австралии? — поинтересовался он.

То был его ответ. Марго пристально посмотрела на сына и улыбнулась.

— Конечно.

— Скажем, каждое лето?

— Да, хотя здешнее лето там — зима.

— А я смогу завести домашнего кенгуру?

— Может быть. Но ты точно сможешь приезжать и оставаться столько, сколько захочешь.

Конечно, я давно уже предвкушала переезд. Как бы сильно я ни доверяла теплым историям о Сиднее ради своего запоздалого чувства самосохранения, я ненавидела себя за то, что бросаю Тео. Это было нечестно — поставить его в такое положение, чтобы он вынужден был выбирать между Тоби и мной. Я была жестокой и безудержно эгоистичной, переезжая не в другую часть города, не в другой штат, а на совершенно другой континент.

Однако после всего, через что я прошла, после ряда событий, почти разорвавших меня на части, это было для меня единственным выходом.

Марго начала свое преображение со строгой стрижки — шоколадного цвета волосы длиной до шеи, загибающиеся на концах, — и искусственного бронзового загара. Она обналичила чек Хьюго, купила целый шкаф новой одежды в «Саксе» и записалась на прием к пластическому хирургу. Пластическая операция на веках — способ убрать следы печали вокруг ее глаз.

— Убери хоть все мешки под глазами, — сказала я ей. — Печаль все равно таится в твоей душе.

Марго решила оставить за собой квартиру еще на месяц-другой, просто на тот случай, если у нее ничего не получится. Я сказала ей, что в том нет необходимости, но с тех пор, как Марго вернулась из «Риверстоуна», она не реагировала ни на одно мое слово. Когда я спела Песнь Душ — всего однажды, — чтобы проверить, не осталось ли между нами хоть какой-то связи, она и глазом не моргнула, не выпрямилась и не огляделась по сторонам, не задрожала от ощущения моего присутствия. Можно было решить, что она стала совершенно другим человеком.

Нан пришла в ночь перед отлетом Марго в Сидней. Я сидела, скрестив ноги, на крыше здания, где жила Марго, под необычно сверкающим небом. Я чувствовала себя отрезанной от всего и вся — от Бога, от своей семьи, от себя самой. Я сделала шаг вперед, прямо за край крыши. Назовите меня любительницей драматизировать. Это вряд ли было порывом к самоубийству. Я хотела посмотреть, на самом ли деле я отрезала пути к отступлению, изменила ли правила моя сделка с Грогором. Я падала примерно полсекунды, а потом… Ничего. Я повисла в воздухе, как ныряльщик над прудом. И это меня успокоило.