ДНЕВНИК БЕЛОЙ ОРХИДЕИ (Хроники рода Забини) (СИ)

Драко и сам чувствовал себя отвратительно, пару раз он даже испытал рвотные позывы, но пока успешно справлялся с этим. Необходимо было подняться, принять душ и выпить что–нибудь стимулирующее. Ночная оргия вымотала их обоих. Так бывало всегда после того, как они использовали «хрусталь». Порошок, усиливающий потенцию, относился к числу запрещенных препаратов, за изготовление и хранение которого можно было угодить в Азкабан, но слизеринские студенты, опять–таки благодаря Блейзу Забини, имели возможность регулярно баловаться этим афродизиаком. Вещество в виде порошка, одним из компонентов которого была шпанская мушка, наносилось на слизистую – десны или ноздри, вызывая в организме сильное сексуальное возбуждение. Некоторые, чтобы максимально обострить ощущения, втирали порошок в слизистую гениталий и после такого применения «крышу» сносило окончательно. Одурманенное наркотиком тело на многие часы превращалось в секс–машину, один оргазм сменялся другим, мужчины испытывали многочасовую эрекцию, а женщины лишались чувств в безумных экстазах. Были инциденты, когда после многочасовых оргий, изможденные и обессиленные, молодые люди теряли сознание, иногда даже случались летальные исходы, когда лопались сосуды или останавливалось сердце от бешеных нагрузок. Поэтому это вещество было строго запрещено во всем магическом мире и за его использование повсеместно грозило тюремное заключение. Блейз умудрялся уже второй год, возвращаясь из Италии, где проводил каникулы у родственников, провозить «хрусталь» в Хогвартс. В узком кругу на вечеринках для избранных слизеринцы использовали наркотик, устраивая дикие оргии в стенах школы.

По предыдущему опыту Драко Малфой знал: единственное, что могло вернуть к жизни Блейза Забини, это необходимость взглянуть в зеркало. В Слизерине, да и во всем Хогвартсе, ходила шутка о том, что мертвый Забини оживет и встанет из гроба, чтобы посмотреться в зеркало, если кто–то на похоронах скажет, что он хреново выглядит.

– У тебя ужасный вид, mon cher (мой дорогой фр.), – глядя на своего любовника, цинично произнес Малфой. – Эти кошмарные засосы, синяки… они так обезображивают твою кожу, – Драко осторожно провел пальцем по плечу Блейза. – Это так пошло, так вульгарно. Ты представляешь жалкое зрелище.

Это всегда срабатывало безотказно. Несмотря на полное измождение после ночной оргии, Забини вскочил с постели словно снаряд, выпущенный из катапульты, но тут же застонал, почувствовав боль во всем теле, головокружение и приступ тошноты. В таком состоянии резкие движения противопоказаны и со стороны Малфоя было жестоко так провоцировать своего любовника. Но Драко всегда прибегал к проверенному методу шоковой терапии, чтобы привести в чувства Блейза, умирающего после очередной секс–вечеринки. Справившись с головокружением и преодолев рвотный позыв, Забини медленно пошел в направлении огромного, от пола до потолка, зеркала.

– Блядь, жопа–то как болит… – скривившись, простонал Блейз. – Это ты мне так вдул, mio angelo (мой ангел ит.), или еще какая–то сволочь?

– Ты вчера был как никогда любвеобилен и щедр, mon cher, – усмехнулся Малфой, продолжая лежать на кровати.

– Да ладно… – недоверчиво протянул Забини.

– «Хрустальная принцесса» снизошла до пошлых плебеев и дала всем оттрахать свой божественный анус, – продолжал издеваться Драко. – Желающих приобщиться к прекрасному оказалось много, а возражений со стороны вашей светлости не последовало.

– Neanche cazzo! (Ни хуя себе! ит.) – воскликнул Блейз, наконец увидев свое отражение в зеркале. – Знаешь, mio angelo, на этот раз твои слова о моей щедрости почему–то не вызывают у меня сомнений, – разглядывая на своем теле многочисленные доказательства бурно проведенной ночи, произнес Забини.

– Если мне не изменяет память, ты даже Урхарту дал, – гнусно захихикал Малфой, наблюдая за шокированным любовником, который вертелся перед зеркалом, созерцая все свои синяки и засосы.

– Да ну на хуй… – снова недоверчиво протянул Забини, не отрывая взгляда от своего отражения. – Я не мог дать этому грязному мужлану, этому pezzo di merda (куску говна ит.)… Твою мать, видимо, вчера я был в отчаянии! А ты, mio amato (мой возлюбленный ит.), мог бы уберечь мою светлость от такого необдуманного поступка.

– Когда у тебя «хрусталь» свербит в жопе, ты от отчаяния всему Хогвартсу можешь дать и тебя даже «Петрификус Тоталус»[2] не удержит. Кстати, это сейчас ты обзываешь Урхарта грязным мужланом, а ночью ты визжал под ним как сучка и называл его брутальным жеребцом, – продолжал издеваться Малфой.

– Я тебя умоляю, давай без этих грязных подробностей, – гнусаво простонал Забини, трагично закатывая глаза. – Моя ранимая детская психика не выдержит всех этих шокирующих деталей. – Блейз, наконец, отыскал свою палочку среди разбросанной на полу одежды и начал применять одно исцеляющие заклинание за другим, тщательно уничтожая следы бурной ночи на своем теле.

– Твоя святая непорочность и детская ранимость, Забини, умиляют меня до слез.