Дневник Безымянного

Не стал спрашивать, откуда у нее эта информация. Снова лег сверху и опять принялся ее целовать. Сначала из благодарности и из чувства долга — чтобы доставить ей удовольствие. Но вскоре и сам почувствовал нарастание возбуждения. Сколько мне ни осталось моей грешной жизни, вся она до последнего кусочка, пусть будет посвящена ей. Ее женская грудь была такая мягкая, так легко растекалась и перекатывалась под кожей, меняя очертания полушарий под моими ладонями. Соски ее были такие крепкие и упругие. И так быстро твердели под моим языком. А между ног у нее оказалось очень мокро! И… там было то, чего не бывает у ба. И где я только что побывал самой своей чувствительной частью тела. Клитор у нее был совсем крошечный, я такого ни у кого прежде не видел. Наверное, очень чувствительный. Ведь число нервных окончаний должно быть там у всех одинаково. Губы были очень аккуратной формы, и тоже совсем не такие, как у тех, с кем я имел дело раньше. Безумно красивые! Я начал очень медленно. Сначала поглаживал ее там внутренней стороной губ, потом добавил язык. Потом осмелел и залез–таки в самую глубину пальцами. Внутри она оказалась такая же мокрая, и отнюдь не гладкая, как почему–то я думал. Видимо, эта бугристость, как раз и давала те самые испытанные мной сладостные ощущения. Не успел я додумать эту мысль, как понял, что член мой снова просится на место моих двух пальцев. И мы повторили. На этот раз более медленно и вдумчиво — с моей стороны. А потом с небольшой интерлюдией повторили еще раз, уже в другой позе. А потом еще…

Не думаю, что будет хорошей идеей расписывать в красках то, что происходило дальше. Но любой читатель этих дневников может взять популярное издание «Трактата об искусстве достижения вершин» и открыть главы, именуемые «Золотой фейерверк у озер О-сура», «Бабочка, танцующая вокруг факела» или «Небесная река, спускающаяся с высокой горы», и воочию представить себе все желаемое.

Когда моя божественная госпожа утомилась, уже близилось утро. Но спать она все же не желала. Лежала на подушке рядом, а пальцы, ее длинные тонкие пальцы, скользили по моей груди, поднимались к шее, отбивали известный только ей ритм по углу челюсти…

— Тебе кто–нибудь раньше говорил, как ты красив?

Я покачал головой, говорить сил не осталось.

— Очень красив, настоящее произведение искусства. Когда я увидела тебя впервые, то подумала, что ты принц. Настоящий сказочный принц. Ты был с Лизбет, помогал ей настраивать какое–то оборудование в кабинете. Я тогда решила, что сделаю что угодно, но буду работать в лаборатории младшей императрицы. Хотя мне предлагали место и у Правящей.

Кажется, у моей прекраснейшей приступ откровенности. Я поймал ее пальцы и прижал к губам.

— Но ты был неуловим, неотличим от других служащих. И при этом я всегда ощущала, что ты рядом. Кофе по утрам, аккуратно сложенные распечатки, всякая канцелярская мелочевка — стоило ей закончиться, как неизменно появлялся ты и спасал меня от этих проблем. Я, наверное, привыкла к этому. И поэтому не слишком расстроилась, когда до меня наконец дошло, что ты не принц. Ты ба. На самом деле ты похож на принца Флетчира. Очень. Или он на тебя — когда подрастет. Лет через десять он будет выглядеть как ты сейчас.

— Через восемь. Он младше меня на восемь лет, — не знаю, зачем я это уточнил.

— Думаю, годам к пятидесяти вы будете и вовсе почти одинаковыми.

(Как жаль, что я этого не увижу. Лизбет убьет меня сегодня или завтра, я уверен.)

Она приподнялась на локте. В ночном свете ее кожа выглядела как изысканный фарфор лучшего императорского сервиза, такая же полупрозрачно–белая. Вздохнула. Ее высокая грудь с напряженными сосками поднялась и опустилась. И Пел продолжила говорить. Наверное, я единственный, с кем она могла поделиться настолько личными мыслями.

— Я была такая дура. Думала, прибуду в Небесный сад, соблазню наследного принца. Стану императрицей. Самой молодой императрицей в истории. А что здесь? Первый принц мертв. Второму интересны только его гем–вояки. Флетчир еще совсем ребенок. Младших принцев я даже и не видела ни разу, они под контролем своих матерей. И да, все принцы принадлежат своим матерям, и эти матери–императрицы сразу предупреждают, каковы требования к потенциальной супруге их сына и матери внуков. И уж точно они не собираются делиться своей властью.

Она хмыкнула. Откинулась обратно на подушки.

— Так что я в полном, абсолютном пролете. Причем не только я — почти все мое поколение аутов. Только одной из следующего поколения, которое родится лет через десять или двадцать, возможно, удастся стать императрицей. Не правящей. Правящей станет она только лет через семьдесят. И все, абсолютно все женщины здесь либо хотят того же самого, либо уже добились этого. Последних, правда, совсем мало. А проигравшие эту гонку изгоняются навсегда. Со всем своим потомством. Ты знаешь, какой срок на возврат генома в банк аутов после изгнания?

— Нет, не слышал.