Дневник библиотекаря Хильдегарт

С этой задачей постарались справиться создатели английского сериала «Шерлок». Они выбрали «элементарно» простой, но по-своему эффективный приём – камера неотступно следует не столько за ДЕЙСТВИЯМИ, сколько за МЫСЛЯМИ Холмса, последовательно выхватывая то влажный плащ жертвы – то её же сухой зонт – то её вычищенные украшения – то её же сто лет нечищеное обручальное кольцо… и так далее, до самой мельчайшей детали… При всей пресловутой простоте приёма, он безоговорочно захватывает и держит в напряжении. Наблюдать за ХОДОМ РАССУЖДЕНИЙ Холмса оказывается гораздо интереснее, чем наблюдать за его беготнёй по псевдо-лондонским улицам и переулкам с тяжело пыхтящей собакой впереди и тяжело пыхтящим Ватсоном позади…. И ещё более интересно играть вместе с авторами сериала в «непрямое цитирование». Там, где в оригинале Холмс говорит: «не люблю писать письма, предпочитаю телеграммы», Холмс двадцать первого столетия говорит «не люблю звонить, предпочитаю эсэмески». Где «канонный» Холмс (смешное словечко, придуманное «фанами») говорит о Ватсоне: «что я стану делать без моего Боссуэлла?» (разумея известного биографа XVIII столетия), «новый» Холмс говорит: «куда же я без моего блоггера?» Этим цитированием сериал нашпигован до отказа, только успевай ловить и разгадывать, и эта интеллектуальная игра оказывается не менее увлекательной, чем расследование преступления… И, наконец, втройне интересно наблюдать, как изменился под влиянием нового времени образ и характер главного персонажа, как из тех же пазлов, что сложен оригинал, складывается абсолютно иная, хотя и в чём-то чрезвычайно ПОХОЖАЯ картинка… ЭТОТ Холмс – молод, хорош собой, инфантилен, болезненно недоверчив, полон комплексов (отчасти настоящих, отчасти искусно симулируемых), ещё более замкнут и заносчив (по сравнению в оригиналом), зато, в отличие от того же «оригинала», куда более трогателен, незащищён и эксцентричен. Всё это вместе обеспечивает ему оглушительный успех среди той части зрительниц, которым, по незабвенному выражению фандоринского Масы (вспомним опять мою Подругу) нужен «мусина-сын». Он просто создан для того, чтобы им восхищались и рвались его опекать. Собственно, именно на этот крючок и попался бедняга Джон.

Тут мы подошли к теме взаимоотношений этой сакраментальной парочки, по-разному трактуемых в разных интертрепациях бессмертного сюжета. В оригинале привязанность Ватсона к Холмсу объясняется достаточно просто: Холмс, сам того не желая, помог ему найти себя в литературе, и с тех пор каждое их совместное приключение переживается Ватсоном с точки зрения журналиста, собирающего материал для новой сенсационной публикации… Разумеется, это не исключает эмоциональной привязанности Ватсона к герою своих репортажей – они дружат искренне, преданно и несентиметально, лишь изредка, в случае уж самой крайней опасности обнаруживая, что друг другу небезразличны. При этом Ватсон охотно констатирует «неравенство» этой дружбы, сетуя на то, что вот он-то предан Холмсу безоглядно, а Холмс держит его «в одном ряду со скрипкой, табаком, трубкой, справочниками и другими, быть может, более предосудительными привычками». Впрочем, он сам соглашается на эту роль, да и сетования его не совсем искренние, потому что в душе он знает, что на самом деле это далеко не так (вспомним, хотя бы, эпизод, когда Холмс испугался до слёз, увидев доктора раненным).

В «советской» холмсиане Ватсон воображает себя не столько литератором, сколько сыщиком. Собственно, само знакомство и сближение с Холмсом он начинает с того, что с упорством, достойным лучшего применения, следит за ним и – естественно – приходит к совершенно неверным выводам относительно его ремесла. Узнав о том, кем на самом деле является его сосед по квартире, он с радостью поступает к нему в ученики и с той минуты упоённо играет роль «ассистента детектива», не догадываясь, как смешно выглядит в этой роли. Учителю он предан всей душой и готов следовать за ним на край света именно потому, что он – Учитель. Холмсу нравится навязанная ему роль гуру и нравится эта преданность,- то, и другое вызывает ответные тёплые, хотя и разбавленные мягкой снисходительностью чувства с его стороны.