Дневник – большое подспорье…

Строить можно только на пустом месте, земля же место не пустое. На земле, где протекает история и культура, можно только выращивать но нельзя строить, что вздумается. Растить же можно только то, что земля родит, только из существующих, прорастающих здесь семян. Строить тоже, пожалуй, можно, если есть кирпичи – но если их нет, если ты выдумал свою постройку при отсутствии для нее материалов и сделал ее обязательной для всех – жди крови и притом большой, жди потоков крови. Воздушные замки, возводимые в неподходящих местах, вещь не безопасная.

Главный строитель будущего – как всегда и везде – интеллигент.

Понимание только искусства еще не создает интеллигента. Понимание только этики, да еще в разжиженном ее виде – тоже нет. (Это – тип пресной сельской учительницы, которая к тому же, легко соблазняется самой дешевой «политикой»). Только сочетание, сплав – создают человека нового типа (существовавшего в России некогда). Может быть в других странах он водится и сейчас, а у нас он имел и имеет великолепных представителей, но редок.

Главная цель труда интеллигенции – настоящей, не липовой – всегда, ныне и присно и вовеки! – работа в своей отрасли и уничтожение пропасти между ею и не ею, той пропасти, в которую некогда оборвались декабристы; она обязана учить, причем учить не элементарным путем и не элементарным целям. Вернее всего об этом сказал Чехов: Не Гоголя опускать до народа, а народ поднимать до Гоголя.

Будущее человечества зависит от его работы в созидании культуры. Цивилизация – это культура минус искусство и минус этика, т. е. нечто страшное, «Чингис-Хан с телеграфами». Главный созидатель культуры – интеллигент (иногда – прирожденный, «из народа», но чаще воспитываемый созданный предыдущими волнами культуры).

Цель культуры? Культура! высшая ее ступень, следующая. Орудие этой цели? Культура. Сложный путь – и победоносный только тогда, когда уровень его сложности (не хитроумия, а сложности, богатства) достигает уровня сложности стиха.

13/III. Сегодня днем был часа 2 Александр Аркадьевич [Галич]. Слабый, сильный, и, по-видимому, гениальный.

Вернулся только что из Алма-Ата, рассказывает с восторгом об этом блаженном острове, а главное – о 96-летнем скульпторе Иткинде[282] (режет по дереву), которому в свое время отбили слух; он и сейчас сам таскает чурки и режет их; работает; умирать не хочет:

– Если я умру, не успев все окончить, я с ума сойду!

Но самый нужный мне мир заключен в Spidol’е – музыка и не только музыка.

25/III 67. Вчера мне исполнилось 60 лет.

На 6, на 16, на 26 и 36, на 46, на 50 – не променяла бы.

Дома – телеграммы, письма, цветы. Много телеграмм, много цветов. Много звонков – здешних и ленинградских.

* * *

Вчера мне мельком сообщила Р. Д.[283], что кажется на очередном заседании Идеологической комиссии т. Семичастный бранил Гинзбург за «Крутой Маршрут» и меня за «Софью».

Итак, я в отличной компании: т. Семичастный бранил когда-то Пастернака, Фриду, теперь Солженицына…

Сегодня воспоследовали плоды.

Уже много времени назад Женя Ласкина взяла у меня для «Москвы» стихи АА. Я сделала врезку – этакую сухую справку – согласившись, чтоб ее напечатали как примечание. И вот сегодня звоню (корректура уже была), чтоб разузнать, как дела, и Женя сообщает: редактор велел оставить примечание, но снять мое имя. Я взъярилась! (втайне и на Женю, которая способна исполнять такие поручения!) и сказала, что снимаю тогда всю публикацию и немедленно отдаю ее в «Литературную Грузию», которая меня просит. Согласна я на инициалы «Л. Ч.» – но без всего – нет.

Вот так.

Поглядим, что будет.

2/IV. …я взяла-таки из «Москвы» ахматовские стихи и сегодня Саша отправит их в «Лит. Грузию». (Оттуда телеграмма: «Умоляем прислать Ахматову»… А подлая «Москва» – и как там работает Женя! – не захотела-таки моего имени под врезкой…)

Из «Прометея» о деньгах пока сведений нет, т. е. по мановению Семичастного выкинут ли мою рукопись – еще неизвестно.

6/IV 67. Друян – редактор Облита. Привез мне просьбу издательства сделать всю стихотворную часть сборника. Привез замечания Левы и корректора по тексту «Поэмы».

23/IV 67. Из Ленинграда – полный отказ. Конец антологии. Теперь воскресит ее только Орлов[284], если вернется и захочет. Попробовали мы, через друзей, предложить Гослиту, но – мое имя мешает…

Если бы не Соня[285], если бы не Соня как я была бы рада этой помехе, возвращающей меня к Ахматовой и Фридиному дневнику! к настоящей работе!

В «Лит. Грузии», в № 5, как будто все-таки пойдут ахматовские стихи с моей врезкой.

В «London magazine» статья Александра Верта о Шолохове, о моем письме, об «Опустелом доме». Не худая, хотя кое-что и опасно; в частности, лестное сопоставление с «Реквиемом» – опасно для моих ахматовских работ.