Дневник чайного мастера

Сегодня на рынке было спокойно: двое военных (они лениво переговаривались в тени, иногда попивая янтарную жидкость из своих фляг), несколько детишек, сидя на земле, играли в маджонг старыми кусочками пластмассы, кто-то невидимый лениво растягивал меха гармошки, Тамара, сестра жены Юкара, пришла продавать свои украшения. Мне всегда казалось странным, что женщины все еще хотят наряжаться, но, когда я сказала об этом Санье, она ответила:

— Люди стараются сохранить хоть что-нибудь из того, к чему привыкли. Это единственный способ оставаться в живых.

Между киосками мелькнула синяя форма. Она приближалась ко мне, пока наконец я не разглядела знакомое лицо: майор Болин собирался поставить свой стол, но, увидев меня, решил подойти поздороваться. Его тяжелые сапоги оставляли на песке площади глубокие следы с четким рисунком подошвы.

Майор подошел ко мне. Я поклонилась, и он поклонился в ответ.

— Нориа, — сказал он, — мне пришлось выяснять у деревенских, где тебя найти. — Тут он оглянулся и, понизив голос, продолжил: — Я получил твое сообщение.

— Майор Болин, не желаете ли чаю? — спросила я.

Он кивнул. Я накинула ткань на стол и показала жестом, чтобы он следовал за мной в палатку. Там я предложила Болину табуретку, а сама уселась на другую. Налила обоим нагревшегося на жаре чаю, зажгла палочку, горький запах которой должен был отгонять насекомых, и мы сняли сетки.

— Как ты, Нориа? — спросил Болин, отпивая из чашки. Его лицо выглядело изможденным, а движения казались медленнее обычного.

— Все в порядке.

Майор молча крутил глиняную чашку в руках и был погружен в свои мысли.

— Я мог бы тебе помочь, но это будет не бесплатно. Солнцекары нынче стали дороги, особенно, если хочешь, чтобы никто не удивлялся, на что он тебе нужен. — Он посмотрел на меня, и я увидела вопрос в его глазах.

— Мне нужен надежный транспорт, чтобы без проблем поехать в Куусамо и Куолоярви продать то, на что там можно найти денежных покупателей. Если за дело взяться с умом, можно выручить прилично.

Болин внимательно глядел на меня, и мне хотелось надеяться, что он понял то, что я сознательно не произнесла вслух: черный рынок и антикварная мебель, а такая — он знал — была у нас в доме, поскольку сам когда-то помогал родителям с ней.

— Ты уверена, что риск оправдан?

— Нынче к чайному мастеру почти не ходят, а гости не могут платить, как раньше.

Он подумал немного и сказал:

— Я слыхал, что в Куолоярви контроль над черным рынком не такой жесткий. Если тебе это интересно.

— Сколько? — спросила я, мысленно поздравив себя с удачей.

Он наклонился и нарисовал на песке пятизначную цифру. Сумма была больше, чем я ожидала, но вполне приемлемая.

— Ясно. Когда нужно будет платить?

— Платить — вперед, — ответил он. — Я завтра же пошлю кого-нибудь к тебе за деньгами.

— Нет, будет лучше, если я принесу их сюда на площадь.

— Главное, чтобы никто не догадался, что я помог тебе с солнцекаром. Надеюсь, ты учтешь это.

Он допил чай и поставил чашку на песок рядом с ножкой табуретки. Морщины на лице Болина стали еще глубже.

— Это последнее, что я могу сделать для тебя. Пожалуй, ты понимаешь это.

— Да, — ответила я.

Болин слегка склонил голову в знак благодарности и ушел. Тонкая ниточка муравьев заползла в чашку, чтобы добраться до оставшейся капли. Носком сандалии я провела по оставленным им цифрам, спрятав их навсегда в песок.

День начал клониться к вечеру. Торговцы понемногу разобрали палатки, я тоже погрузила свою в прицеп, сверху взгромоздила мешки с сухарями и, когда все было уложено, обвязала поклажу парой ремней для надежности. Дорога домой шла мимо пустых садов, зиявшей пустыми окнами больницы и медленно бредущих куда-то людей. Издалека я увидела низкий дом из красного кирпича, на двери которого был нарисован ярко-синий круг — совсем свежий. И решила свернуть, чтобы не проезжать мимо меченой двери.

Взгляд то и дело натыкался на большие плакаты, висевшие то здесь, то там и сулившие награду тому, кто выдаст аквапреступников властям. Рядом с одним из них стоял сын пекаря, которого я знала еще по школе. Помню, что он бегал быстрее всех, всегда хорошо одевался, но получал средние баллы. Сейчас он щеголял в новой синей форме и пририсовывал к сумме вознаграждения еще один нуль. Неподалеку виднелся такой же плакат со свежим нулем.

«Ничего удивительного, — подумала я, — что у его семьи есть возможность менять сухари на вентиляторы, если сынок стал военным».

Я решила сделать то, что откладывала несколько недель.

Дома я открыла деревянную шкатулку, хранившуюся на полке среди книг, и достала присланный мамой транслятор. Я никогда раньше не пользовалась им и, несмотря на мамин запрет, посылала ей все сообщения со своего старого транслятора и ни разу не обмолвилась о другом. Просто хотелось, чтобы она знала, что у меня все хорошо, несмотря на войну и все беды, свалившиеся на деревню. Ответов я не получала, кто знает, доходили ли сообщения вообще? Теперь же настало время известить ее о моем решении.