Дневник Дейзи Доули

Пожалуйста, поторопись и объявись поскорее! Я уже устала плакать глубокой ночью, устала ходить на вечеринки и свадьбы одна, устала проводить Рождество с мамой, потому что у меня нет своей семьи и дома. Я смертельно устала от того, что ты где-то есть, но я не знаю где и ты не рядом со мной. Вот… все. — Я перевела дыхание.

— Ах, Дейзи! — восхищенно вздохнула Люси. — Как ты здорово пишешь! Он у тебя получился просто замечательный. Ты его заслужила.

Потом Люси зачитала свое письмо, из которого мне особенно запомнился один фрагмент. Голос ее дрогнул, когда она прочла:

— У меня две маленькие дочки. Они ничем не заслужили, чтобы их отверг отец, который нас бросил. Я вспоминаю свою с ним жизнь и ясно вижу, что он мало и редко играл с ними и вообще держался в стороне и не желал радоваться семейному теплу и своему отцовству. Если ты любишь меня, пожалуйста, полюби и их как родных. Цени их нежную невинность, прелестные улыбки, их природную доброту, их неисчерпаемое умение радоваться. Люби нас всех вместе как семью. Пожалуйста, не бросай нас, если придется нелегко, и не уходи, потому что в моих мечтах такого нет. Может, по нашему виду и не скажешь, что ты нам нужен, но мы ждем тебя и подарим тебе самую горячую любовь.

Письмо Люси заставило меня устыдиться. Как это похоже на меня: написать целое письмо о том, что нужно мне! Ну что я за эгоистка такая! А Люси настолько щедра душевно, что закончила свое письмо словами о том, чем она одарит избранника. Ну какой нормальный мужчина устоит перед такими обещаниями?

Глава 10 Посттравматический синдром после свидания

Прошел месяц. Как-то вечером я возвращалась с занятий по йоге, и вдруг меня окликнул знакомый голос. После йоги вид у меня был соответствующий: голова немытая, поверх спортивной майки спортивная куртка, и, в довершение всего, на мне были пижамные штаны (чтобы после шавасаны, позы трупа, сразу же принять позу «сладких снов»). Я обернулась и увидела, что ко мне спешит какой-то мужчина, кажется знакомый. Узнала я его, как ни странно, по походе: только Энди Бентон умудрялся ходить с прямой спиной и в то же время расхлябанно. Длинноногий Энди лет десять назад был моим парнем, но с тех пор мы не виделись. Интересно, уж не мое ли письмо вызывало его? Неужели фокус с письмом сработал? Ну что ж, Суженым, Единственным и Неповторимым Энди не назовешь, но как вариант секс-приятеля — сойдет.

— Привет, Дейзи! — воскликнул он, улыбаясь своей неповторимой вопросительной улыбкой. После чего обнял меня и ткнулся носом в мою шею, совершенно как животное, обнюхивающееся с потенциальным партнером. В это мгновение я осознала, что Энди до сих пор остается едва ли не сексуальнейшим из моих знакомых.

Энди предложил зайти куда-нибудь выпить, я согласилась и по дороге успела освежить в памяти историю нашего с ним романа. Мы познакомились с Энди на открытии какой-то выставочной галереи. Он тогда работал художественным редактором в глянцевом журнале. Мне было двадцать семь, и я мгновенно поняла, что такого сексуального излучения еще не встречала. Сравнивать с Джулиусом смысла не было, потому что с Энди меня ничто не связывало. Едва я увидела Энди, мне сразу же захотелось очутиться в его объятиях, испробовать его прикосновение. Да, конечно, его привлекательная внешность сыграла свою роль — золотисто-карие оленьи глаза, темные волосы, — но гораздо важнее было именно ощущение сексуальности, исходившей от него, как радиация. Когда я заметила Энди, он как раз рассматривал какую-то скульптуру, и по тому, как он нежно провел по спинке резной деревянной птицы, я поняла, что у этого парня обостренное чувство формы.

Сама презентация была как все затеи такого рода — с фуршетом, состоявшим из крошечных канапе (рыба с картошкой), завернутых в газетные клочки, с йоркширским пудингом и острым соусом. Во всем чувствовались какая-то ирония и пресыщенность: и в официантах, одетых в черное, и в лакированных подносах, на которых теснились высокие бокалы с шампанским, и в дамах, которые чуть ли не качались под тяжестью начесов, подкладных плечиков и обильных украшений. Казалось, вся публика думает: «Ах, какие мы умные, раз достигли таких высот!» Казалось, все вечеринки и презентации для них уже одинаковы. Словом, это было дутое веселье и сплошной выпендреж. Публика напивалась, чтобы скрыть собственную пресыщенность и равнодушие, и уже не знала, чем бы еще похвалиться.