Дневник для Стеллы

27. Бернидж опять приходил ко мне сегодня утром, он был чрезвычайно обеспокоен, да и я, признаться, тоже, однако днем за обедом у лорда-казначея мой брат Джордж Грэнвил, военный министр, протомив меня некоторое время, сообщил затем, что доктор Арбетнот отказался от своего первоначального намерения, потому что не хотел причинять вред моему другу, и что его брат получит должность лейтенанта, а Бернидж будет назначен капитаном. Я зашел после этого к Берниджу на квартиру и наведался в солдатскую кофейню, чтобы успокоить его, однако нигде его не застал, а посему просил передать ему записку и надеюсь увидеться с ним завтра. Он живет теперь в достатке: получает десять шиллингов в день, кроме законного плутовства. Ему, правда, приходится отдавать по негласному уговору часть денег своему полковнику, но это очень незначительная сумма; полковник весьма к нему благоволит и все удивляется, как много у него друзей. Теперь его дело окончательно улажено, и мне не придется больше о нем заботиться. — Я довольно рано ушел сегодня вечером от лорда-казначея, но секретарь последовал за мной и попросил поехать с ним в В…… Едва я успел написать первую букву слова, начинающегося с В (я собирался написать Виндзор), как вошел слуга мистера Льюиса и передал мне прелестное шутливое письмо от доктора Арбетнота, извещающего меня, что, в согласии с моим желанием, он как раз нынче утром отказался от всяких притязаний на эту должность в пользу Берниджа и что королева велела мистеру Грэнвилу подыскать для его брата вакантное место капитана в какой-нибудь другой роте. Независимо от того, сделано ли это из желания угодить мне или нет, мне остается только счесть этот поступок за любезность. Доктор Арбетнот пишет, что как раз сегодня утром он просил ее величество отдать роту мистеру Беониджу. Я чрезвычайно доволен столь успешным завершением этого дела. Вы, возможно, сочтете, что я слишком докучаю вам подробностями касательно Берниджа, однако мне кажется, что его судьба вам небезразлична.

Виндзор, 28. Я приехал сюда на день раньше обычного по настоянию господина секретаря и ужинал с ним и Прайором и еще двумя тайными послами из Франции и французским священником[642]. Мне неизвестны имена этих посланников, но они прибыли по поводу договора о мире. Имена, которыми называл их секретарь, как я полагаю, вымышленные; а сами они произвели на меня впечатление людей весьма здравомыслящих. Мы уже уладили все дела с Францией и притом к немалой чести и выгоде для Англии, и королева пребывает сейчас в чрезвычайно хорошем расположении духа. Все эти новости — величайшая тайна, хотя вообще-то публика осведомлена о том, что дело идет к заключению мира. Граф Страффорд поедет скоро в Голландию, чтобы сообщить там о предпринимаемых нами шагах. Придется им, черт бы их побрал, кое-чем поплатиться, но мы заставим их это проглотить, чума на их голову. Французские послы беседовали с нами до часа ночи, а потом мы до двух проговорили наедине с секретарем, так что согласитесь, сударыни, что уже довольно поздно и вашему маленькому нахальному Престо пришло время улечься в постель и заснуть. Благослови господь бедных малюток МД; надеюсь, они уже крепко спят и видят во сне Престо.

29. Лорд-казначей по обыкновению своему приехал сегодня вечером в половине девятого в кромешной тьме. Мне надоело выговаривать ему, а посему я похвалил его за то, что он прислушивается к советам друзей и приехал так рано, и прочее. Вечером я провел два часа с леди Оглторп[643], а потом поужинал с лордом-казначеем (обедал я за гофмаршальским столом) и просидел с ним до двух часов ночи: таковы последствия его пребывания здесь; я принужден с ним ужинать, а он, окаянный, имеет обыкновение бодрствовать до глубокой ночи. Лорд-хранитель печати и секретарь не пришли, они не в состоянии просиживать с ним столько времени. Эти продолжительные бдения причиной тому, что мои записи в дневнике так коротки. Я намерен остаться здесь на всю следующую неделю, чтобы побыть одному и иметь возможность завершить нечто чрезвычайно важное, чем я сейчас занят и что должен закончить как можно скорее. Тогда я начну подумывать о возвращении в Ирландию, если только мне позволят, но я, право, не знаю больше ничего, что мне могли бы поручить. Я поблагодарил доктора Арбетнота за его доброту к Берниджу, чье назначение уже подписано. Ей-богу, я жажду услыхать что-нибудь о здоровье Стеллы и о том, как она себя чувствует после уэксфордских вод.