Дневник для Стеллы

4. Это был прекраснейший в мире день, и в одиннадцатом часу мы выехали на прогулку, целый поезд знатных особ. Герцогиня Шрусбери в коляске, запряженной одной лошадью, и с ней мисс Тачит[647]; миссис Мэшем и камеристка миссис Скарборо в одной из колясок королевы; потом две фрейлины — мисс Форстер и мисс Скарборо[648], а также миссис Хилл — все трое верхом. Герцог Шрусбери, мистер Мэшем, Джордж Филдинг[649], Арбетнот и я — все тоже верхом. Лошадь, на которой ехала миссис Хилл, была нанята для мисс Скарборо, но миссис Хилл любезно согласилась поехать на ней, тем более, что у ее собственной лошади сейчас ссадина и ехать на ней было невозможно: она то и дело брыкалась и вздрагивала; впрочем, и нанятая лошадь не стоила и восемнадцати пенсов. Мне пришлось одолжить редингот, башмаки и лошадь; одним словом, ради этой прогулки нам пришлось преодолеть столько же затруднений и даже больше, чем когда мы бывало выезжали целой компанией из Трима к Лонгфилдам[650]. Мой редингот был из светлого камлота с красной бархатной отделкой и серебряными пуговицами. Мы проехали около двенадцати миль по большому парку и близлежащему лесу, и я долго беседовал с герцогиней. Домой мы возвратились к двум, и мистер Мэшем с женой, Арбетнот и я пообедали у миссис Хилл. Арбетнот очень всех нас огорчил, сказав, что у него появились следы крови в моче и в ближайшие двенадцать часов он ожидает жестоких колик, он сказал, что никогда в таких случаях не ошибается, и у него был такой вид, будто назавтра ему предстоит жестокая пытка. Мне остается лишь надеяться, что как-нибудь все обойдется: он чрезвычайно порядочный человек, и я ему многим обязан. После обеда прошел небольшой дождь, но потом опять распогодилось. Леди Оглторп прислала сказать мне, что ей необходимо со мной поговорить и, как оказалось, лишь затем, чтобы сообщить мне о желании леди Рочестер[651] поближе со мной познакомиться. Но это сообщение несколько запоздало, поскольку я уже не влюблен больше в леди Рочестер: меня высмеяли из-за нее, потому что она старовата. Арбетнот выразил надежду, что боль, которую я чувствую в большом пальце, вызвана не подагрой; он будто бы не раз убеждался, что люди склонны ошибаться на этот счет. Я никак не припомню, чем именно эта боль была вызвана, но только я почувствовал ее как раз после того, как поколотил Патрика, а теперь палец болит уже меньше, так что Арбетнот, я полагаю, все же неправ.

5. Герцогиня Шрусбери прислала мне приглашение на обед, но вчера вечером, когда приходил ее слуга, меня не было дома, так что мне пришлось нынче утром послать ей свои извинения, поскольку я уже приглашен, о чем весьма сожалею. Миссис Форстер укоряла меня вчера за историю с фрейлинами, но я честно сказал ей, что это не моя затея, убедившись, что они отнеслись к этому крайне неодобрительно, а с меня и без того достаточно ссоры с этим мужланом сэром Джоном Уолтером, который с тех пор, как я пообедал с ним, поносит меня везде, где только не появится: я, видите ли, будто бы разбранил королевскую кухню и вино и объявил, что на столе не было ничего съедобного, и вся эта д[явольска]я ложь основана лишь на том, что после обеда, похвалив вино, я сказал, что оно показалось мне несколько слабоватым. Вы бы подивились, узнав, как все мои друзья смеются по поводу этой ссоры, а уж если о ней проведают хранитель, казначей и секретарь, то это будет для них отличная забава. Я обедал с полковником Годфри, потом часок славно прогулялся на террасе, а потом возвратился домой поработать. Однако становится довольно-таки холодно, а у меня здесь при себе нет ни одного камзола.