Дневник для Стеллы

Я получил ваше письмо в субботу вечером, когда у меня были гости, и оно повергло меня в такое замешательство, что я не знал, как и быть. Посылаю вам бумагу, которую вы мне оставили. Нынче утром моя домоправительница сказала мне, что до нее дошли слухи, будто я — в некую особу, и назвала при этом вас, присовокупив еще двадцать подробностей, и в их числе, что молодой мастер[1184] — и я навещали вас, и АЕ[1185] — тоже; и что вы особа необычайно острого ума и прочее. Я всегда страшился сплетен этого гнусного города, о чем не раз говорил вам, и именно по этой самой причине еще задолго до всего предупредил, что во время вашего пребывания в Ирландии буду редко с вами видеться. Прошу вас не тревожиться, если какое-то время я буду посещать вас реже и не буду оставаться с вами наедине. Если представится возможность, я повидаю вас в самом конце недели. Все это житейские условности, которые неизбежны и которым должно подчиняться, и тогда при благоразумном поведении всякие кривотолки постепенно утихнут.

Понедельник, 10 часов утра.

Мисс Эстер Ваномри — Свифту

Дублин, 1714

Что ж, теперь я ясно вижу, сколь большое уважение вы ко мне питаете. Вы просите меня не тревожиться и обещаете видеться со мной настолько часто, насколько это будет для вас возможно. Вам следовало бы лучше сказать — настолько часто, насколько вы сумеете побороть свое нерасположение; или настолько часто, насколько вы будете вспоминать, что я вообще существую на этом свете. Если вы и дальше будете обращаться со мной подобным же образом, то, право, я недолго еще буду доставлять вам беспокойство. Невозможно описать, что я пережила с тех пор, как виделась с вами в последний раз. Пытка была бы для меня намного легче этих ваших убийственных, убийственных слов. По временам меня охватывала решимость умереть, не повидав вас, но, к несчастью для вас, эта решимость быстро меня покидала. Так уж, видно, создан человек: нечто в его природе побуждает нас приискивать себе утешение в сем мире, и я уступаю этому побуждению и потому умоляю вас, приходите ко мне и говорите со мной ласково. Ведь я уверена, что вы никого не обрекли бы на такие страдания, если бы только знали о них. Я пишу вам потому, что не смогу все это высказать при встрече с вами. Ведь стоит мне начать жаловаться, вы впадаете в ярость, и это так ужасно, что я лишаюсь дара речи. О! Если бы у вас сохранилось ко мне хотя бы настолько сочувствия, чтобы эта жалоба могла смягчить вашу душу. Я старалась не сказать вам ничего лишнего, но если бы вы только могли проникнуть в мои мысли, я уверена, они растрогали бы вас. Простите меня и поверьте, у меня нет сил молчать.

Свифт — мисс Эстер Ваномри

[? декабря 1716]

Я обедал с ректором[1186] и объяснил ему, что приехал сюда, так как в шесть часов вечера должен присутствовать при богослужении. Он сказал, что вы у него были и что вас нынче не будет дома и что завтра вы уезжаете в Селлбридж. Я ответил, что, пожалуй, все же попытаюсь зайти к вам. Вы, я полагаю, сказали ему так, чтобы он не вздумал явиться к вам сегодня вечером; если он все-таки явится, вам придется самой выпутываться из этого положения, как уж сумеете, в противном случае он решит, что все это было придумано вами нарочно, чтобы встретиться со мной, а я терпеть не могу подобных хитростей.

После богослужения я вряд ли смогу зайти к вам; я потому и приехал сюда во время обедни, когда все в церкви, будучи уверен, что застану вас дома. Состояние бедняжки Молли глубоко меня огорчает; она в высшей степени достойная девушка, не сомневаюсь, что вы, насколько это возможно, позаботитесь о ней, и надеюсь еще долгие годы быть свидетелем самой искренней дружбы между вами. Я молю всевышнего, чтобы он защитил вас обеих и остаюсь, entierement [весь (франц.).]. — Четыре часа.

Свифт — мисс Эстер Ваномри

12 мая 1719