Дневник для Стеллы

Но что безусловно доставляло ему удовольствие — это встречи с друзьями — поэтом Попом, Арбетнотом, может быть, самым любимым, добродушным, остроумным; потом Свифт гостят в Доули — вновь приобретенном поместье Болинброка, которому парламентским актом дозволено было недавно вернуться на родину и вступить во владение своим конфискованным прежде имуществом; правда, в парламент Болинброк не был допущен, но с присущей ему энергией он открывает публицистическую кампанию против Уолпола и вигов; ему с пылом неофита помогает в этом Уильям Пултни, вчерашний виг, а ныне их яростный противник. И Свифт, встречавшийся с Уолполом, встречается и с Уильямом Пултни. Затем он гостит в усадьбе Попа Твиккенхем. Сколько общих воспоминаний, разговоров о литературе. Вот только встреча с Уолполом ни к чему не привела, они расстались еще большими врагами, нежели прежде, и Свифт позже даже высказывает опасение, что ему нельзя ехать во Францию, — как знать, не воспользуется ли Уолпол услугами наемных убийц, тогда как здесь, в Англии, он все же поостережется (Corresp., Ill, 207). Пожалуй, эти его опасения были излишни. И еще одна неожиданная неприятность настигла его в Англии. В апреле он получил письмо от Найтли Четвуда; его уведомляли, что в Ирландии вот-вот должна появиться в печати поэма «Каденус и Ванесса», которую он посвятил когда-то Эстер Ваномри. Правда, поэма уже несколько лет ходила в списках и была многим известна, да и сам он считает ее не более, чем «галантным жестом», но ни к каким уловкам он прибегать не намерен и, «…если кое-кто станет любить меня меньше из-за того, что столько лет назад я сочинил какую-то безделицу, пусть себе думают все, что им заблагорассудится» (Corresp., Ill, 129—130). Поэма и в самом деле вскоре вышла в свет; ее успех был так велик, что за один 1726 г. ее переиздали в Ирландии, Англии и Шотландии еще около 20 раз. Перед свидетельством столь неподдельного восхищения, которое Свифт выражал в поэме покойной Ванессе, хула и недоброжелательство по ее адресу должны были, казалось, умолкнуть; этого, однако, не произошло. И все же теперь Ванессе не грозило забвение: ее увековечил в своих стихах сам Свифт.

Но для Стеллы наступили, наверное, самые печальные дни: она уже не могла сомневаться — Свифт не только много лет таил от нее свои отношения с другой женщиной, но и воспел ее почти в тех же самых словах и выражениях и как раз в то время, когда он писал ей такие ласковые письма своего «Дневника» (ведь поэма в основном была написана в 1713—1714 гг.). Вокруг только и было теперь разговоров, что о героине поэмы, и Стелле, по-видимому, приходилось делать вид, что это нисколько ее не задевает. Один из современников вспоминает любопытный эпизод, относящийся к этому времени: за обедом в поместье приятеля Свифта и Стеллы — Форда, Вуд-Парке, где гостила Стелла, зашел разговор о напечатанной недавно поэме; один из присутствовавших джентльменов, ничего не подозревая о положении Стеллы и ее отношениях со Свифтом, заметил, что Ванесса несомненно была незаурядной женщиной, коль скоро она вдохновила Свифта на такие стихи. При этих словах миссис Джонсон улыбнулась и ответила, что не считает это столь уж очевидным, поскольку, как хорошо известно, декан мог прекрасно описать даже палку от метлы (Дилени, р. 58). [Стелла имела в виду пародийный набросок Свифта «Размышления о палке от метлы».] Это сказано очень язвительно, но свидетельствует не только об уязвленной гордости Стеллы, но и о ее большом самообладании. Видимо, это давалось тяжелой ценой. Вскоре Стелла слегла.