Дневник доктора Финлея [сборник litres]

Во время одной из таких вылазок он впервые столкнулся с Вилли Семплом. Финлей сидел у ручья, после долгого и тяжелого перехода выйдя за болота на высокую неровную полосу земли с жесткой травой, хрустел яблоком и щурился на мелкую рябь у противоположного берега, когда голос позади него произнес:

– Не убивайте его. Он полон молоки, к озеру плывет.

Финлей бросил кусочек яблока в сторону ряби, и тотчас же в воде медленно перевернулась, обнажив весь свой бок, крупная рыбина. Финлей резко обернулся. Рядом с ним стоял странно одетый молодой человек, бородатый, с непокрытой головой, с длинными лохматыми волосами – под мышкой он держал молодого ягненка.

– Простите, что вмешиваюсь в ваши дела, доктор Финлей.

– Так ты меня знаешь?

– Вы тут хорошо известны, доктор. Я нередко видел, как вы сюда заглядываете, и надеялся, что вы, может, зайдете ко мне. Я Вилли Семпл.

Это имя высветилось в памяти Финлея.

– Так ты тот парень, которого называют пастухом с дальних холмов?

– Я не знаю, как меня называют, доктор, мне это все равно. Я живу здесь, наверху, со своими овцами.

– Совсем один?

– Нет, доктор. С матерью. Вот почему я взял на себя смелость заговорить с вами, а вообще-то, у меня нет привычки разговаривать с незнакомцами.

– Твоя мать больна?

– Очень сильно, доктор. Мне бы хотелось, чтобы вы взглянули на нее.

Естественно, Финлей не мог отказаться. И этот странный юноша заинтересовал его. Они отправились вверх по склону вместе.

– У тебя на руках заблудившийся ягненок?

– Да! Моя дорогая крошка Джинни – странница. Но она бежит ко мне, когда я протрублю в рог.

Теперь Финлей заметил изогнутый бычий рог, свисавший с плеча юноши.

– А можешь сейчас потрубить?

– Да, я дам гудок, чтобы мать знала, что я иду.

Придерживая одной рукой ягненка, он поднес другой рукой рог к губам и извлек из него протяжный, глубокий, мелодичный звук.

Вскоре они поднялись на вершину холма, и там, в широкой круглой ложбине, стоял низенький бедный жилой дом, окруженный загонами для овец. Вилли опустил ягненка, легонько похлопав его по спине и сказав:

– Больше так не делай, Джинни!

Они вошли в дом, и Финлей был поражен бедностью и запущенностью жилища, представлявшего собой только кухню и спальню.

– Я дома, мама. И я привел к тебе доктора Финлея.

Финлей вошел в спальню, вся мебель которой состояла из большой кровати и узкой койки, притулившейся у дальней стены. На кровати лежала полуодетая старуха, которая, с трудом переводя дыхание, попыталась встать.

– Лежите спокойно, дорогая, – сказал Финлей.

С первого взгляда ему стало ясно, что старуха серьезно больна. Когда она снова опустилась на постель, он попытался нащупал пульс на старом иссохшем запястье. Безуспешно. Не имея стетоскопа, он наклонился и приложил ухо к груди старухи. Ее сердце еле трепетало, а дыхание было слабым и поверхностным.

– Как вы себя чувствуете, матушка?

– Чувствую, доктор, что я все сделала для своего мальчика, все, что могла, но больше ничего не могу.

Секунду-другую Финлей обдумывал возможность перевезти ее в больницу, но потом отбросил эту мысль. У старой женщины все уже было слишком запущено. Она отдала все ради сына. Ничего не осталось.

– Я пришлю к вам сиделку. Просто присматривать за вами какое-то время.

– Ни одной сиделке я и пальцем не позволю ко мне прикоснуться, доктор. Мой сын может сделать все, что требуется.

– Но надо будет принимать лекарство, которое я пришлю. И позвольте заглянуть к вам на следующей неделе, когда я буду в горах.

– Заходите когда хотите, доктор. Но я в жизни не принимала и не буду принимать лекарства.

Финлей еще немного постоял над старухой, поглаживая ее бедную исхудавшую руку, потом вошел в кухню:

– Вилли, твоя матушка была хорошим бойцом, но теперь бой окончен. На мой взгляд, она долго не протянет. Все может закончиться в любой день. В любую минуту. Я мог бы прислать сиделку, но, скорее всего, поможет она разве что только с похоронами.

Финлей почувствовал железную хватку на своей руке.

– Вы хороший человек, доктор. Я прочел это в ваших глазах.

– Но что ты будешь делать, Вилли? Когда останешься совсем один?

– Как-нибудь перебьюсь, доктор.

– Нет, Вилли. Ты слишком молод, чтобы быть отшельником в горах. Я позабочусь об этом, когда придет время.

И время пришло очень скоро. Через две недели бедная старуха обрела вечный покой и была похоронена на кладбище Таннохбрэ. Вилли уговорили продать скот соседнему фермеру, который также купил дом вместе с утварью для собственного временного проживания. Но Вилли упорно отказывался продавать любимую овечку Джинни, которая так привязалась к нему, что, подстриженная, ходила за ним по пятам, как собачонка.

Финлей счел разумным внести некоторые коррективы во внешность Вилли, прежде чем выставить его на всеобщее обозрение в Таннохбрэ. Он вручил ему безопасную бритву и проинструктировал, как ею пользоваться. Вилли отказывался стричься, но позволил слегка подровнять себе волосы. И он с благодарностью принял один из костюмов Финлея, из мягкой коричневой ткани, который Финлей не носил как слишком броский для него самого.