Дневник Доры

Он все понял и помог мне все снять. Вообще, я чувствовала себя хорошо, если не считать глубокого потрясения. Лем молчал как рыба. Чувствовалось, что он в полном бешенстве. И я не понимала почему, если все обошлось. Но, когда я дошла до ванны, то увидела, что у меня все волосы стали седые. Но я не чувствовала, чтобы состарилась. Кожа была в порядке. И все же к полуночи мне сделалось очень плохо. То ли давление, то ли обезвоживание. Как вставала, охватывало головокружение. И все время – сильная-сильная слабость. Лем вызвал скорую.

С тех пор я лежу здесь, в стационаре, на капельницах. Получается, уже два с половиной месяца. Авитаминоз, нарушение работы гормональной системы, мигрень, что-то еще. Никакого конкретного диагноза мне не поставили. Лечения выбирают, основываясь на анализах.

Кстати, нас нашли коллеги Эника и наведываются каждый день, чтобы изучать дверь здесь. Они нашли ее около моей палаты. Маскировалась под кладовку.

Мне дают снотворное на ночь. Я, наконец, начала спать и высыпаться. Но по-прежнему не могу ходить самостоятельно. Не могу сейчас думать, как поступить с дверью. Сейчас придет медсестра, ставить уколы. Я хочу завтра просить меня выписать.

Глава XII

3 декабря. Четыреста восьмой день.

Дора включила камеру. Ее седые волосы были собраны в низкий немного растрепанный хвостик. Под глазами пролегли еле заметные морщинки, а сами глаза Дора подчеркнула бирюзовой подводкой. На ней была футболка с мышкой Джерри.

Вопреки грустному лицу Доры, одежда нехарактерно для нее заявляла о игривости. Она как бы утопала за столом, поскольку сидела на инвалидном кресле. Перед руками – бумажный листок. И она с карандашом в руке, что-то штрихует на нем, но сложно понять, поскольку лист лежит в перспективе лицом к ней. Дора заговорила:

– Вчера я решила перестать сопротивляться. И мне грустно. Кажется, я перепробовала всё. Но в общей сумме вся эта ситуация продолжается больше года, и, оборачиваясь назад, мне неприятно думать, что столько времени было потрачено на борьбу. И сколько времени я жила в ненависти и отрицании. Я знала, что рано или поздно пора будет прекращать.

В последние месяцы мы много говорили с Ларией. Она всегда была готова поддержать разговор, и ждала меня с распростертыми объятиями.

По первому требованию она объяснила мне появление в доме аномальных предметов, которые я находила. Зубы там всякие и свернутые вилки. Странно, что мне не пришло в голову раньше спросить ее об этом. Лария объяснила, что открытие портала на Тот Свет может вызывать некоторые сбои в работе физических явлений, которые и порождают такие странности.

Также я много узнала о прежней жизни Ларии. К сожалению, мне пришлось согласиться, что мы в чем-то, может быть, и похожи.

Она умерла, не успев сделать ребенка со своим возлюбленным. Ее жизнь была такой же затворнической и тихой. Но она находила большое удовлетворение в своей работе литературного редактора. Она отлично ладила с окружающими, и близкие ее любили. Она совершала регулярные поездки к побережью каждый сезон. И все же, не смотря на все это, есть главное отличие: я полностью была удовлетворена таким положением вещей, а она – нет. Что-то ей мешало считать, что она счастлива. Возможно, дело было в обществе, которое не одобряет затворников. Или в образе жизни ее друзей, которые постоянно звали ее в путешествие по стране, а она всегда отказывалась. Много было житейских моментов, ничего фантастического.

Но Лария при жизни заедала себя чувством вины, и оно отравляло ее молодую жизнь.

Она скончалась от инфаркта – сердце начало ее беспокоить за несколько лет до этого. И не смотря на предупреждения врачей, Лария не нашла в себе сил устроить свою жизнь нужным образом.

Все это она мне теперь рассказывала с некоторым торжеством, желая научить меня чему-то. Будто бы и правда она хочет сделать из своей жизни урок и наставление для меня. И в этом она теперь найдет успокоение. Все мои попытки что-то доказать она пропускала мимо ушей. Трудно говорить о психологии мертвых, но вряд ли их психика куда-то развивается. Скорее всего, она застряла в мировоззрении, которое ей было свойственно в последние моменты жизни, и она не может увидеть других вариантов.

Получается, я жертва психа. Это довольно банально. И ее не переубедить.

Не смотря на это, я пыталась применять манипуляции. Я предлагала ей разные условия. Например, что она будет открывать дверь каждую пятницу, или каждый Хэллоуин. Или пусть она откроет дверь, если я стану несчастнее, чем сейчас. Ее ничто не убедило, и она осталась стоять на своем. Упрямая тварь, – сказала Дора без особой злобы в голосе.

– Вообще, я стала очень плаксивой в последние две недели. Слезы стоят в глазах постоянно. Я ее ненавижу, и при этом испытываю сожаление. Мне так жаль, что она упустила свою жизнь. Я не хочу также. Поэтому я переживаю очень острый момент сейчас.

Вот. Мне пришла идея нарисовать кое-что, хотя я не делала этого со школы. – Дора подняла листок над столом и развернула к камере.