Дневник Доры

Любительский рисунок карандашом изображал, по всей видимости, Дору и Ларию в черном платье. Дора нарисовала их обеих в полный рост, держащимися за руки. Их руки, сцепленные вместе, Дора прорисовала детальнее всего. Так что рисунок в этом месте был сильно перегружен и затемнен. Единственное пятно, которое могло с ним конкурировать – это платье Ларии. Причем Лария по росту выходила на порядок выше или крупнее Доры, отчего создавалось впечатление, будто мать ведет дочь за руку. Множество печатей с красными сердечками заполняло свободное пространство рисунка.

– Ничего особенного, – прокомментировала Дора. – Я просто хочу проникнуться более положительными чувствами к ней. Еще вчера мне идея этого рисунка казалась безумием, но вот я его нарисовала, и стало гораздо легче.

Дора уложила листок обратно перед собой мягким движением. Она подняла глаза к камере.

– Я пойду к Ларии сейчас, и скажу ей, что сдалась.

Глава XII

31 декабря. Четыреста тридцать пятый день.

Неспешно лилась ненавязчивая рождественская мелодия. Темную комнату освещали мигающие огни гирлянды с улицы. В коридоре горел свет, а в проеме вдруг появилась стройная женская фигура в красном колпаке помощника Санты, с густой кудрявой белой бородой.

Она развела руки в разные стороны в варежках и стала подходить к камере, пританцовывая под музыку. Силуэт обтягивало черное платье, по фасону – почти точная копия платья Ларии. Когда девушка приблизилась, и экран монитора осветил ее лицо, она сдвинула бороду на подбородок, и стало понятно, что это Дора. Она еще немного подурачилась, напевая:

“… O what fun it is to ride

In a one-horse open sleigh!”

Бодрая мелодия сильно подчеркивала ее очертившиеся от худобы скулы. Закончив петь, она сняла бороду и уперла одну руку в бок, а второй оперлась о стол.

– Чудо, к нам пришло чудо! С чего же начать? – она огляделась по сторонам с улыбкой, взяла миску с мороженным с тумбочки и отчерпнула ложечкой часть с вареньем, съела, зажмурилась, открыла глаза, густо накрашенные тушью.

– Радостная новость для тебя, Клод. Похоже, это последняя запись, поскольку смысл этого дневника теряется. И сейчас я объясню почему.

Четвертого декабря я действительно отправилась к Ларии, чтобы признать свое поражение. Пошла в гидрокостюме, как и полагается, во всей амуниции. Лария сразу стояла в двери. Так совпало, что мы обе хотели увидеть друг друга. Тем не менее, она предоставила мне слово, и я в страстных выражениях оформила ей всё то, что преследовало меня последние месяцы.

Я извинилась перед ней, что никак не могла осознать ее желания. И я сказала, что теперь всё будет иначе. Я сказала, что больше не буду ее беспокоить, и что буду пытаться осуществить ее замысел.

Я согласилась, что дух смерти со мной будет всегда, и я его принимаю в себя. На том бы я и закончила, но что-то заставило меня внимательнее взглянуть в лицо Ларии.

Ее взгляд поощрял меня к тому, чтобы обняться с ней. Она словно кивала. Я шагнула к ней, обхватила за плечи, и прижала к себе, как любимую сестру. Я почувствовала в ней нечто пронзительно родное и доброе. В конце концов, разбил мое сердце именно тот факт, что Лария хотела для меня всего самого лучшего, как любящий родитель.

Я поняла, что ее уверенность в убеждениях была выражением той самой искренней любви, ведь она хотела лучшего для меня.

Меня охватила просто космическая благодарность.

Я расплакалась в ее объятиях и уходила с нашей встречи полностью наполненной и в то же время уязвимой. Я не просто возвращалась в мир живых. Я шла в новую жизнь. Можешь мне не верить, но я действительно была готова соседствовать со смертью всю оставшуюся жизнь, и находила в этой мысли некое очарование.

Дора быстро зажгла на столе свечу, а потом тут же потушила ее пальцем.

– Не поверишь, – сказала она вполголоса, и новогоднюю музыку на фоне тоже словно кто-то убавил незаметно, – Но на следующей день двери не было. И на следующей. Прошел месяц, но дверь так и не появилась.

– У меня есть догадки, почему она ушла. Потому что мы проникли друг в друга. Я впустила ее в свое сердце, – Дора приложила руку к своей груди, – Теперь Лария живет там. И во снах. Во снах дверь всегда есть. Во снах я всегда без проблем могу найти зеркальную часть нашего дома, и встретиться с Ларией, когда захочу. Могу с ней поговорить. Дверь исчезла, но… – Дора задумалась, – но только потому, что Лария стала одной из сторон моей личности. Можно сказать, что смерть все равно будет сопровождать меня. Я буду помнить о близости смерти без дверей, и без Ларии. Но это больше не вызывает во мне конфликта.

Дора еще какое-то время смотрела в камеру настойчиво, а затем стала надевать обратно бороду Санты, не сводя взгляда с камеры. В последний миг, прежде чем борода скрыла ее лицо, можно было заметить ухмылку. Громкость музыки усилилась. Она надела перчатки, повторно спела часть куплета и пошла пританцовывая спиной к выходу, словно в обратной перемотке, пока не скрылась в коридоре. Камера выключилась сама.