Дневник его любовницы, или Дети лета

Я сидел на кровати и мучительно соображал, что я забыл взять.

В дверь коротко стукнули, и не успел я крикнуть «Войдите», как в номер вошел Егор.

– Готов? – спросил он, не здороваясь.

Я поднялся с кровати и показал на чемодан.

– Вроде бы да.

Егор бросил загадочный взгляд сначала на меня, потом на мой багаж.

– Что, что? – заволновался я. – Много вещей, да?

– Нет, что ты, – вежливо ответил мой приятель. – Бери все, что считаешь нужным.

Мне показалось, что он что-то недоговаривает. Но тут меня отвлекла другая мысль, и я поспешил ею поделиться.

– Слушай, меня мучает одна вещь.

Егор поднял брови, приглашая меня высказаться.

– Я не знаю, – начал я сбивчиво, – могу ли я сейчас уезжать… Все-таки, неизвестно, сколько ей дадут… Вдруг много? А я уехал…

– Стоп, стоп! – призвал Егор, поднимая ладонь. – Ты про кого? Про Сашку, что ли?

Я кивнул.

– Не знаю, что ты там обо мне думаешь, – сказал я тихо. – Можешь думать, что я идиот, но я за нее действительно беспокоюсь.

– Антон, она провоцировала тебя на самоубийство! – напомнил Егор. – Да что там!.. Она убивала тебя своими руками! Забыл?

– Она имела на это право, – твердо ответил я.

Егор пожал плечами.

– Знаешь, для обыкновенного грешника у тебя чересчур чувствительная совесть, – сказал он добродушно. – И как это уживается в нашей интеллигенции: способность на гадость и гипертрофированное чувство вины? А впрочем, не важно… Ты хочешь, чтобы она получила условный срок!

– Нет-нет, – ответил я живо. – Сашка хочет сесть!

Егор изумился.

– Даже так? Странные вкусы бывают у дам! Сколько она хочет сидеть? Год, два, три?

– Пока не напишет книжку, – ответил я.

Егор отреагировал на это известие с пониманием. Что-то обдумал, засмеялся и спросил:

– Года ей хватит?

– Можно полгода, – сказал я смущенно. – А полгода в наших судах дают?

– Сколько клиенту надо, столько и дают, – успокоил меня Егор. – Не переживай. Получит полгода с учетом месяца, отбытого в тюрьме. Годится?

– Годится, – ответил я с благодарностью. – Егор, ты, правда, можешь это утроить?

– Могу, – ответил приятель. Наклонился ко мне и добавил:

– Не выдавай меня, ладно? Я всем говорю, что это исключительно заслуга моего адвоката…

Следующим утром я проснулся очень рано. Вернее, меня разбудила телефонным звонком дама-администратор, которую я вечером попросил об этом. Корабль уходил рано, в половине шестого. Егор обещал приехать за мной в пять.

Я поднялся, умылся, оделся, быстро выпил чашку крепкого кофе, который заварил накануне в термосе. Меня не оставлял радостный подъем чувств, который я испытывал в далеком детстве перед поездкой в пионерский лагерь.

Это было ощущение предстоящей новизны. Ощущение жизни, начинающейся с чистого листа. Ощущение дороги. В общем, хорошее ощущение.

Егор явился точно вовремя.

– Готов? – спросил он, входя в номер.

– Как пионер, – ответил я радостно.

Егор снова окинул меня загадочным взглядом и спросил:

– Лекарства не забыл?

Я насупился.

– Не мог промолчать, да? – спросил я неприязненно. – Обязательно нужно было травить мне утро…

Егор не ответил. Только молча усмехнулся.

Лекарства я, разумеется, взял. И взял, поверьте, с хорошим запасом. Меня давно стал сопровождать постоянный страх человека, живущего на таблетках.

Страх оказаться посреди пустыни без заветной аптечки.

В порт мы приехали в начале шестого. Я подпрыгивал на сиденье, крутился, как мальчишка, и выворачивал шею.

– Где наш корабль? – спрашивал я у Егора через каждые три минуты. И он отвечал мне со снисходительной отеческой интонацией:

– Не торопись, увидишь…

«Маршал Жуков» оказался вовсе не белоснежным океанским лайнером. Корабль выглядел довольно угрюмым и потрепанным жизнью.

– Не расстраивайся, – сказал Егор, наблюдавший за моим вытянувшимся лицом. – Ремонт я сделать пока не успел, но судно хорошее, надежное. Просто прежний владелец был свинья свиньей, вот и плевал на то, как корабль выглядит. Деньги экономил.

– Мы точно не утонем? – спросил я, с тоской озирая снизу вверх обшарпанный грязный борт. Возле судна пахло морской солью и плесенью.

Егор не ответил и легко побежал по трапу вверх. Я последовал за ним, тяжело дыша и отдуваясь.

Палуба выглядела очень чистой. Это меня немного успокоило. Не переношу антисанитарных условий.

– Где моя каюта? – спросил я.

– Позже, позже, – ответил Егор нетерпеливо. – Ты когда-нибудь видел, как судно отходит?

– Нет, – ответил я.

– Посмотри, это интересно, – пригласил Егор и незаметно исчез.

Я немного понаблюдал за тем, как убирают трап, и поднимают якорь. Вспомнил про чемодан, оставленный в багажнике машины, испуганно заозирался кругом.

Хотел спросить у матросов, где моя каюта, но все были заняты делом, все были сосредоточены на своих проблемах, и я не решился раскрыть рот.

Прошелся вдоль поручней, осмотрел все, что находилось на виду.

Корабль был большой и неуклюжий. Ровная гладкая палуба вступала странное противоречие с низко посаженными бортами, словно решила придавить судно, подмять его под себя.

– Глупая, – сказал я вслух, – тебе же хуже будет!

– Антон Николаевич Петербургский? – спросил голос над ухом.