Читаем Дневник его любовницы, или Дети лета полностью

Дневник его любовницы, или Дети лета

– Да, конечно, – насмешливо согласилась Ольга. Она вернулась за стол и принялась с аппетитом доедать суп. – И что бы я делала с этими хоромами? Всей моей зарплаты еле хватит на оплату коммунальных услуг!

Я сделал досадливый жест:

– Господи! Разве я оставил бы тебя без гроша? Я бы…

– Ты бы платил мне алименты, которые не обязан платить, потому что у нас нет детей, – договорила Ольга. – Детей нет по твоей вине, но кто об этом знает, кроме меня? Ты был бы благородным джентльменом в глазах всех общих знакомых, а я продолжала бы зависеть от тебя, от твоего настроения, от твоих денег, как зависела всю свою жизнь!

Она неожиданно схватила тарелку и грохнула ее об пол. Осколки разлетелись в разные стороны.

Я сидел и молча смотрел на нее.

Как же страшно узнать, что на самом деле думает о тебе женщина! И особенно страшно потому, что она имеет право так о тебе думать!

– Сделаем по-другому, – сказал я через минуту.

Ольга подняла голову и посмотрела на меня. Ее глаза ярко сверкали, и вся она была такая живая, настоящая, неподдельная… Я бы сказал, неотразимая.

– Сделаем по-другому, – повторил я. – Я разделю все свои деньги между тобой, мной и Сашкой. Эта квартира останется тебе, дача…

Я споткнулся. После того, что со мной произошло, я не смогу жить в том доме. Впрочем, это не Ольгина проблема.

– Дача останется мне. Не возражаешь?

Она язвительно усмехнулась.

– Я должна тебя поблагодарить? – осведомилась Ольга.

– Нет, – ответил я. – Конечно, нет. Я очень виноват перед вами обеими. Если сможешь меня простить, буду рад.

– Тогда верни мне мою жизнь, – сказала Ольга. Ее глаза снова сверкнули яростным блеском. – Верни мне все, что я потеряла: надежду на счастье, привлекательность, возможность родить ребенка… Верни, я все прощу.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – сказал я устало. – Что прошло, то прошло.

– Тогда и ты не проси о невозможном, – отрезала она.

Я вздохнул и встал со стула.

– Сашка в тюрьме, – сказал я. – Знаешь?

– Знаю, – отрывисто ответила Ольга. – Она приходила посоветоваться перед тем, как явиться с повинной… Насколько я понимаю, ей был нужен хороший пиар.

– Она его получила, – сказал я. – Издатель заключил с ней договор.

Ольгино лицо смягчилось.

– Да ты что!

– Да! – подтвердил я почти радостно. – Он согласен издать ее роман! Говорит, на этом можно прилично заработать.

Ольга немного подумала и сказала:

– Что ж, выходит, каждый получил то, что хотел.

– Нет, – возразил я. – Каждый получил то, что заслужил.

Я пошел к двери. Остановился, оглянулся назад и спросил:

– Ты меня никогда не любила?

– Любила, – ответила Ольга, не опуская глаз и не раздумывая. – Я тебя очень любила. В самом начале. Только скрывала это.

– Почему? – изумился я.

Ольга закатила глаза.

– Потому, что сильные чувства всегда тебя обременяли, – ответила она язвительно.

Я молча покачал головой. Интересно, я действительно такая скотина, какой себя ощущаю? Или это гипертрофированное чувство вины? Не знаю…

Я поднял руку, сделал жене прощальный жест и вышел из кухни.

Постоял в коридоре, подумал, не стоит ли мне собрать свои вещи. Но воздух квартиры был насквозь пропитан запахом, который раньше казался мне ароматом апельсинов и духов. А на самом деле, оказывается, это был запах давних невысказанных упреков и обид.

Я не стал укладывать чемодан и ушел так же, как пришел.

Налегке.

Прошло три дня.

Егор явился ко мне поздно вечером, когда я уже собирался ложиться спать. Он вошел в мой небольшой одноместный номер и сразу заполнил его своим подтянутым безукоризненным телом, запахом хорошего вина, бешеной энергетикой, бьющим через край жизнелюбием…

В общем, всем тем, что стало мне теперь недоступно.

– Как ты? – спросил он, усаживаясь в кресло.

Кресло жалобно скрипнуло.

– Нормально, – ответил я вяло. Я уже принял снотворное, и оно начинало действовать.

– Лекарства глотаешь? – продолжал допрашивать Егор.

– Глотаю, – ответил я.

– Дозу увеличиваешь?

– Да нет, – солгал я. – Держусь в прежних рамках.

Егор выдернул себя из кресла. Сделал шаг к тумбочке, выдвинул ящик, забитый лекарственными упаковками, посмотрел в него и снова закрыл.

Без слов.

Вернулся в кресло, уселся и закинул ногу на ногу.

– А как твои дела? – спросил я из вежливости. По большому счету, меня все перестало интересовать.