Читаем Дневник гауптмана люфтваффе. 52-я истребительная эскадра на Восточном фронте, 1942–1945 полностью

Я наполовину открыл створки радиатора, опустил нос своего Me вниз и начал пикировать. Я начал вывод приблизительно в 500 метрах ниже русского на скорости более 600 км/ч и подошел сзади к ни о чем не подозревавшему противнику, когда он начал «иммельман»[65]. Когда он выровнялся, я был точно позади него, выждал секунду и открыл огонь, когда уже просто не мог промахнуться.

Почти все мои снаряды попали в крылья и фюзеляж вражеского самолета. Последовало несколько вспышек, и от Яка отлетели большие куски. Плотный черный дым показался из его фюзеляжа. В то же самое время показалось пламя, и я прекратил стрелять и ушел вверх в сторону. Русский самолет вошел в штопор и падал к земле, подобно пылающему факелу.

Затем я услышал голос лейтенанта Петермана[66]: «Здесь пять-один. Отличная победа. Поздравляю вас!»

Это была моя 21-я победа, и за ней должна была скоро последовать следующая. Вместе с ведомым, ефрейтором Бюстом из 4-й эскадрильи, я вылетел на поиск вражеского самолета, о котором доложил другой пилот. Однако мы не смогли обнаружить никаких признаков воздушного боя. После длительного поиска я, наконец, увидел под собой Bf-109. Он преследовал на вираже одиночный самолет, правда, не имея возможности создать для того серьезную угрозу. Этот русский, должно быть, был великолепным пилотом, потому что управлял своим самолетом превосходно. «Мессершмит» позади него был неспособен добиться успеха, несмотря на то что был совсем близко. Я решил попытать удачу и приказал ведомому оставаться выше и следить за тем, чтобы никакой другой вражеский самолет не смог подкрасться ко мне сзади. Две машины ниже меня продолжали гонку. Я снова спикировал ниже вражеского самолета и приблизился к нему снизу. Когда русский выравнивал свою машину, я нажал на спуск. Ведя огонь, я увидел прямо перед собой большой радиатор и идентифицировал самолет как американский истребитель «Кертис Р-40». После нескольких попаданий он перевернулся на спину и в таком положении начал пикировать к земле под углом в 45 градусов. Самолет не делал никаких попыток выровняться, и огромная вспышка пламени отметила то место, где он врезался в землю. Позднее оказалось, что этот самолет в моем направлении гнал, унтер-офицер Хоффман. Моя 23-я победа была одержана без единого выстрела. Я снова летел в паре с лейтенантом Гюнтером Курцем. Мы заметили несколько ЛаГГ-5 и попытались сблизиться с ними. Но они поняли наши намерения и начали уходить на северо-запад. Мы быстро сокращали расстояние, и Гюнтер с 400 метров открыл огонь, заставив русских непрерывно менять свои позиции. Прежде чем мы вышли на дистанцию эффективного огня, два ЛаГГа разделились, один отвернул налево, а другой — направо. Гюнтер немедленно последовал за одним из них. Я пошел вверх, одновременно выполняя возможно более энергичный разворот, что позволило мне сесть на хвост другому. Последний, однако, заложил настолько крутой вираж, что я не мог стрелять. Я был приблизительно в 100 метрах позади него и мог четко видеть пилота, оглядывавшегося на меня.

Эти двое русских выполнили полный разворот на 360 градусов и вернулись назад, в исходную точку. Следя за своими преследователями, они забыли и столкнулись друг с другом крыльями. Обе машины свалились в штопор, «прижав свои уши к спине».

30 сентября 6-я эскадрилья перелетела в Узин, к юго-востоку от Киева[67]. Аэродром был превосходным для взлетов и посадок, но он не принес эскадрилье вообще никаких успехов. В один из дней из полета не вернулся на аэродром лейтенант Курц. Его ведомый доложил, что Курц был сбит ЛаГГ-5. Он упал почти вертикально с высоты 3000 метров. Двигатель его машины ушел в землю на пять метров. Потеря друга стала для меня ударом, от которого я оправлялся очень медленно. Участь Гюнтера все еще не давала мне покоя, когда мы перебазировались в Новозапорожье. Я потерял часть своей уверенности и, несмотря на ежедневные столкновения с противником, был способен добиться лишь небольшого успеха.

В этом районе над Днепром был настоящий ад. Любой поднявшийся на 6000 метров мог быть уверен в том, что даже там его могут неожиданно атаковать русские. Здесь особо отличился один из наших пилотов — лейтенант Облезер из III./JG52. Каждый день он сбивал по два вражеских самолета, применяя особую тактику. Он поднимался на 7000 метров и ждал, пока не увидит внизу под собой русских. Тогда он пикировал сверху, словно молния, сбивал одного из врагов, а затем, используя свою высокую скорость, снова уходил вверх и занимал безопасную позицию.

Перейти на страницу:

Все книги серии За линией фронта. Мемуары

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна
Андрей Сахаров, Елена Боннэр и друзья: жизнь была типична, трагична и прекрасна

Книга, которую читатель держит в руках, составлена в память о Елене Георгиевне Боннэр, которой принадлежит вынесенная в подзаголовок фраза «жизнь была типична, трагична и прекрасна». Большинство наших сограждан знает Елену Георгиевну как жену академика А. Д. Сахарова, как его соратницу и помощницу. Это и понятно — через слишком большие испытания пришлось им пройти за те 20 лет, что они были вместе. Но судьба Елены Георгиевны выходит за рамки жены и соратницы великого человека. Этому посвящена настоящая книга, состоящая из трех разделов: (I) Биография, рассказанная способом монтажа ее собственных автобиографических текстов и фрагментов «Воспоминаний» А. Д. Сахарова, (II) воспоминания о Е. Г. Боннэр, (III) ряд ключевых документов и несколько статей самой Елены Георгиевны. Наконец, в этом разделе помещена составленная Татьяной Янкелевич подборка «Любимые стихи моей мамы»: литература и, особенно, стихи играли в жизни Елены Георгиевны большую роль.

Борис Львович Альтшулер , Леонид Борисович Литинский , Леонид Литинский

Биографии и Мемуары / Документальное