Дневник горничной

У меня уже тогда глаз наметался. Стоило мне быстро обойти квартиру парижан, чтобы представить себе нравы, обычаи ее обитателей, и хотя мебель так же лжет, как и лица, все-таки я редко обманывалась… Несмотря на показную роскошь данной обстановки, я тотчас почувствовала, что здесь дарят беспорядок, интриганство, погоня за наслаждениями, тайные скрытые пороки… Скрытые, но не настолько, чтобы я не почувствовала их запаха… всегда одного и того же!.. В первых взглядах, которыми обмениваются между собой старые и новые прислуги, заключается что-то вроде масонского знака — и это тотчас дает вам представление об общем характере дома. Как это водится во всех вообще профессиях, прислуга очень ревнива и жестоко противится вторжению новых… Несмотря на мою способность уживаться со всеми, я тоже вызывала ревность и злобу, в особенности со стороны женщин, которых бесила моя миловидность… Но с другой стороны, мужчины — нужно отдать им справедливость — всегда принимали меня хорошо…

Во взгляде лакея, отворившего мне дверь у г-жи Тарв, я буквально прочла следующее: «Здесь все вверх дном… нет ничего постоянного… Но все-таки жить не скучно… Можешь входить, крошка». И войдя в уборную, я была уже подготовлена — в пределах этих смутных и беглых впечатлений — к чему-то особенному… Но должна признаться, не было еще налицо никаких признаков того, что ожидало меня здесь в действительности…

Барыня писала письма, сидя за крошечным письменном столиком… Весь пол был покрыт белым мехом вместо ковра. На шелковых стенах я с удивлением увидала гравюры XVIII века, более чем вольного, почти неприличного содержания, и тут же картины на религиозные темы. Под стеклом груды старинных камней, слоновой кости, табакерки-миниатюры, саксонский фарфор восхитительно хрупкий. На столе — туалетные принадлежности, очень дорогие, золотые и серебряные… Маленькая собачонка, — клубок шелковистой светло-коричневой шерсти, спала на кресле между двумя лиловыми шелковыми подушками.

Барыня обратилась ко мне:

— Селестина, — так, кажется?.. Ах! мне совсем не нравится это имя… Я буду вас звать Мэри, на английский лад… Мэри, — вы запомните?.. Мэри, да… Это как-то приличнее…

Это в порядке вещей. Мы даже не имеем права носить своего имени… потому что во всяком доме есть дочери, кузины, собаки, попугаи, у которых те же самые имена.

— Слушаю, барыня… — ответила я.

— Вы понимаете по-английски. Мэри?..

— Нет, барыня… Я уже говорила барыне.

— Ах правда!.. Жаль… повернитесь немного, Мэри, чтоб я вас могла видеть…

Она оглядела меня со всех сторон, — с лица, со спины, в профиль, бормоча от времени до времени:

— Слушайте… она не дурна… довольно хороша…

И внезапно:

— Скажите, Мэри… Вы хорошо сложены?.. Очень хорошо?

Последний вопрос удивил и обеспокоил меня. Я не могла ухватить связи между моей службой в доме и сложением моего тела. Но не дожидаясь моего ответа, барыня сказала, продолжая разговор с самой собой, и проводя по всей моей фигуре с головы до ног испытующий взгляд.

— Да, по-видимому, она хорошо сложена…

Затем, обращаясь прямо ко мне, с довольной улыбкой:

— Видите, Мэри… я люблю, чтобы вокруг меня были только женщины хорошо сложенные… Это как-то приличнее…

Но этим дело еще не кончилось. Она продолжала тщательно меня рассматривать и внезапно воскликнула:

— Ах! Ваши волосы!.. Я хочу, чтобы вы причесывались по другому… Вы причесываетесь без шику… У вас прекрасные волосы… Нужно, чтоб это бросалось в глаза… Прическа очень много значит… Посмотрите, вот так… в этом роде…

Она немного сбила мне волосы на лоб, повторяя:

— В этом роде… Она прелестна… посмотрите, Мэри… вы очаровательны… Это как-то приличнее…

И покуда она возилась с моими волосами, я спрашивала себя, что за личность эта барыня, и не страдает ли она противоестественными наклонностями… Действительно, только этого еще не хватало!

Когда она покончила с моими волосами, то спросила меня:

— Это ваше самое парадное платье?..

— Точно так, барыня…

— Оно не важно, ваше парадное платье… я вам дам свои, которые вы себе переделаете… А что под ним?

Она приподняла мне юбку и слегка ее встряхнула.

— Да, вижу… сказала она… Это совсем не то, что нужно… А белье у вас… приличное?

Раздраженная этим нахальным осмотром, я сухо ответила:

— Я не знаю, что барыня понимает под словом приличное?..

— Покажите мне ваше белье… принесите его сюда… И походите немного… еще… Вернитесь… Обернитесь… Походка приличная… Есть шик…

Увидав мое белье, она сделала гримасу.

— О! что за полотно… чулки… рубахи… какой ужас!.. И что за корсет!.. Я не хочу этого видеть… Я не хочу, чтобы вы у меня в этом ходили… Слушайте, Мэри… помогите мне…

Она открыла шкаф розового дерева, выдвинула ящик, полный продушенного белья, который и опрокинула прямо на ковер.

— Возьмите это, Мэри… Возьмите все это… Вы посмотрите; здесь нужно кое-что переделать, починить, заштопать… Вы этим займитесь… Возьмите все это… здесь понемногу всего… У вас составится хорошенький гардероб, приличное приданое… Возьмите все это…