Дневник горничной

— Бродяги какие-нибудь, негодяи.

После короткого молчания он продолжает:

— Вот увидите, что их не поймают. В магистрате ведь все продажные люди сидят.

Он вешает вычищенную сбрую на место и, указывая на портрет Дрюмона, прибавляет:

— Вот если бы он тут был! А!

Когда я ушла от него, я почувствовала, не знаю почему, какое-то особенное беспокойство.

Эта история даст материал для разговоров; можно будет, наконец, немного развлечься.

Иногда, когда хозяйки нет дома и становится очень скучно, я выхожу на дорогу к калитке, где меня встречает Роза. Она вечно следит и видит все, что у нас происходит, кто приходит и уходит от нас. Она все больше жиреет, толстеет и краснеет. Губы у нее висят, а корсаж не может сдержать бушующих волн ее груди. Непристойные мысли все более овладевают ею. Она только это и видит, только об этом и думает, только этим и живет. При каждой нашей встрече она первый свой взгляд бросает на мой живот, первое ее слово всегда одно:

— Помните же, что я вам советовала. Как только что-нибудь заметите, сейчас же идите к госпоже Гуэн, сейчас же.

Она помешалась на этом, это стало у нее настоящей манией. С некоторым раздражением в голосе я отвечаю ей:

Откуда мне это заметить? Ведь я здесь никого не знаю.

Ах! — восклицает она. — Долго ли до беды. Забылась на минуту. Очень просто и готово. Много я таких, как вы, видела, были уверены, что у них ничего нет, а затем оказывалось. Но с госпожой Гуэн можно быть спокойной. Это настоящее благословение для нашего края — такая умная женщина.

Она воодушевляется, и ее отвратительная, толстая кожа двигается оъ волнующих ее страстей.

— Раньше, моя дорогая, здесь только детей и встречаешь бывало. Город был переполнен детьми. Одна мерзость! Они кишели на улицах, как куры на птичном дворе, сколько от них было визгу, шуму! Все было усеяно ими! А теперь, не знаю, обратили ли вы внимание, теперь их не видно стало, их почти больше нет.

С какой-то слюнявой улыбкой на губах она продолжает:

— И это не потому, что девицы меньше шалить стали. Нет, Боже мой. Напротив. Вы никогда по вечерам не выходите, но попробуйте прогуляться в девять часов, под каштанами, вы увидите. Везде на скамейках парочки, обнимаются, целуются. Это очень мило. Мне, знаете ли, любовь очень нравится. Я понимаю, что без любви жить нельзя. Да противно иметь дело с этой детворой. Но их не бывает теперь, их не бывает больше. И все благодаря госпоже Гуэн. Всего каких-нибудь несколько неприятных минут, ведь не целое же море, наконец, придется выпить. На вашем месте я и задумываться не стала бы. Такая красивая девушка, как вы, такая изящная и, наверно, очень красиво сложенная и ребенок, это было бы убийственно.

— Успокойтесь, у меня нет никакого желания иметь ребенка.

Да. Да, никто этого не хочет. Только… А скажите, Ваш хозяин никогда вам не делал предложение?

Нет.

Удивительно. Ведь он известный. А в саду, утром, когда он около вас так близко стоял?

Уверяю вас…

Роза недоверчиво качает головой.

— Вы ничего не хотите говорить, вы мне не доверяете, это ваше дело. Только шила в мешке не утаишь.

Она выводит меня, наконец, из терпения.

— Послушайте! — крикнула я ей, — вы, должно быть, воображаете, что я готова спать с кем угодно, даже с отвратительными стариками?

Она ответила холодным тоном:

— Э! Моя милая, не задирайте нос, пожалуйста. Другие старики стоят молодых. Это верно, что ваши дела меня не касаются. Ведь я же так и сказала.

В заключение она ядовито замечает, заменив свой мед уксусом:

— Наконец, это вполне возможно. Очевидно, ваш Ланлер предпочитает более зеленые плоды. У каждого свой вкус, моя милая.

По дороге проходят крестьяне и почтительно кланяются Розе:

— Здравствуйте, Роза, как капитан, по-прежнему здоров?

Благодарю вас, здоров. Вино, поди, попивает.

По дороге проходят горожане и кланяются Розе:

Здравствуйте, Роза. Как капитан?

По-прежнему, благодарю, вы очень любезны.

По дороге медленным шагом, наклонив голову, идет священник. Увидев Розу, он останавливается, кланяется, улыбается, закрывая свой требник.

— Это вы, мое дорогое дитя? Как поживает капитан?

Благодарю вас, батюшка, живем понемногу. Капитан занят чем-то у погреба.

Очень хорошо. Очень хорошо. Он, надеюсь, красивые цветы посадил, и в будущем году у нас во время крестного хода будут красивые алтари.

Непременно, батюшка.

Всего хорошего, мое дитя, привет капитану.

И вам также, батюшка.

Он открывает свой требник и уходит.

— До свидания, до свидания. Лучших прихожан, чем вы, и желать нельзя.

И я ухожу, немного опечаленная, обескураженная, озлобленная. Я покидаю эту мерзкую, толстую Розу с ее отвратигельным счастьем, торжествующей, приветствуемой всеми, почитаемой всеми. Скоро, я уверена, священник водрузит ее в нише своей церкви с двумя восковыми свечами по бокам, разукрасив золотом, как святую.

IX

25 октября