Читаем Дневник графомана полностью

 Дневники свои пока перечитываю, но потребуется большая работа, чтобы выбрать и скомпилировать удобочитаемый и со смыслом текст, без повторений и скучного нытья. Эти перестроечные тетрадки сохранили дух времени, а молодежь понятия не имеет о том, что это за перестройка была такая и как это происходило в авиации. 

 На Либ ру количество моих читателей стремительно догоняет аудиторию Прозы ру. Каждый день 80-90 человек просматривают. И на здоровье. Оценки поставили 27 человек, средний балл скатился где-то к 8,6, но ниже 7 никто не ставил.

 Из  Лондона  вести:  Роман  уже слепил виртуальную книгу, под обложку размером

 6 х 9 дюймов. Я все шлю ему свои мелкие придирки; он терпеливо все устраняет. Ну, поглядим, как оно пойдет.


 11.01.   

 На Либ ру вчера меня читало 400 человек. Завтра уж точно обгонят Прозу.  Из 28 оценок Дневников общий балл 8,6, причем, 20 поставили «замечательно» или «шедевр». Ни одной ниже «хорошо» нет.

 Я не тешу себя иллюзиями: все это усредненно-виртуально. Сам факт, что читают, и только за январь почти 2000 человек, – радует. Механизм работает, реклама идет.


 Лондонский издатель относится ко мне с пиететом, исполняет любую прихоть и полностью отдает процесс создания книги на откуп моему опыту. Я отношу это только на счет того, что он сам сын летчика и мой почитатель. Причем, он меня мало читал, больше слышал. 

 Тем временем я зачитался Федоровым.  «Возвращение к себе» проглотил, теперь гложу и обсасываю «Матросский вальс». И хоть писатель он тоже явно не художественный, но струя свежая, сюжеты заворачивает захватывающие. Изо всех сил гоню от себя первые восторги и пытаюсь оценить его талант объективно. Пишет он очень просто. Этим ста-алишным критиканам из офисного планктона его вещи покажутся примитивными, а я вижу саму жизнь, настоящую, не натужную, с плотью и кровью.

 Чем писатели-производственники сильны – так это знанием жизни. И тут против не попрешь. Это не всякая там эзотерика и прочая, высосанная из пальца и наковырянная из носа глубокомысленно-бесполезная чертовщина, о которой так же глубокомысленно и бесполезно толкуют в своих сраных блогах молодые недужные интеллектуалы. Тут Федоров в чем-то сближается с Астафьевым.



 14.01. 

 На Либ ру читатели обогнали Прозу еще позавчера.  Пошли оценки «Хитрого еврея», пока немного, средняя не выше 8, да я и не претендую. На первую часть дневников уже 37 оценок, большая часть – 9 и 10.

 В блогах молодые и не очень оценивают мои дневники как документ эпохи, то же – в письмах отдельных читателей. Так что можно, не боясь, вставлять и политику, чего в перестроечных тетрадках хватает. Хвалят меня за объективную оценку действительности, несмотря на тогдашнее мое относительное материальное благополучие, которое должно было бы заткнуть мне рот.



             18.01.   

 Сегодня закончил на Прозе правку, выстроил абзацы вручную. Это полезно: еще разок вычитал, нашел еще несколько ошибочек. Я вычитываю каждое произведение минимум раз десять.

 На Либ ру  идет обсуждение первой части дневников, уже 40 оценок, все – от 7 и выше, но нашелся один сноб, поставивший 5: «терпимо». В рейтинге «Топ 40» я на втором месте.

 Оно тебе так важно – рейтинг, сформированный по мнениям  случайных читателей?   Это же все туфта.

 На авиа ру молчание, как и на проту-154; на последнем идет вялый срач между лидерами форума, скука. Нет, поистине, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Форумы как-то отошли на задний план, и основное чувство после пребывания на них – разочарование. Офисный планктон рулит, приказчики конторские. Им скучно, они развлекаются стебом.



 19. 01.   

 На авсиме ру идет довольно активное обсуждение «Летных дневников». Вообще, этот форум, авсимовский,  меня всегда активно и не очень лицеприятно обсуждал. Там есть такой Горыныч, так уж он моих «Псов» в свое время критиковал. Ну, правда, человек агрессивный по натуре.

 А тут он  случайно  начал листать дневники – и зацепило, и прочитал все три части, и теперь Горыныч изменил ко мне отношение на противоположное. Это радует.

 На авиа ру полнейшее равнодушие и тишина.    Авиация наша погибла, говорить на авиационном форуме стало не о чем, вот и болтают там в обеденный перерыв ни о чем московские клерки, да ностальгируют на бесчисленных ветках бывшие красноармейские авиаторы. Как за бутылкой в гараже.

 На Либ ру начал набираться рейтинг второй части дневников. Первая-то набрала уже 57 оценок, абсолютное большинство их – 8, 9 и 10. И вошло это произведение в «Сорок лучших».  И заняло там второе место.

 То есть: люди читают меня и высоко оценивают. Это обнадеживает: все-таки я не выживший из ума графоман, и мои несовершенные, но искренние дневники понятны современному читателю. Это придает сил.


 20.01.   

 На авсиме ветка уже ушла в сторону обсуждения старой и новой летной школы: штурвальщиков и кнопочников. Не, ну, пелоды, блин. Вы  ведь все равно геймеры-кнопочники. И только тот из вас, кто переломил всю свою жизнь, сложил ее обломки на алтарь авиации и таки стал реальным пилотом, – вот тот получит моральное  право обсуждать этот вопрос… когда налетает тысяч пять-шесть часов.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное