Читаем Дневник графомана полностью

 Надя мечтает, чтобы я бросил все это и стал нормальным. То есть сошел бы с небесных высот и омочил стопы в настоящей воде жизни. А то – опустился бы в ее грязноватые глубины.

 Ага. На дно. Премудрым пескарем. Судачить о настоящем, нормальном существовании.

 Врученная мне медаль «За верность авиации» не окупается. Мне бы переименовать ее в «За присутствие…» Я теперь в авиации только присутствую, наблюдателем. Я присутствую на ее пожаре. Сгорает старое, из пепла прорастают новые побеги… что их ждет?

 Писать просто о красивостях? О мечте? Об абстрактном стремлении в полет?


 Мне кажется, наша нынешняя бытовая философия полетов пока является просто рычагом, приподнимающим мечту из грязи совкового бытия. По Баху – над той же дракой за рыбьи головы.

 Для бизнесмена, коммерсанта, чиновника, торгаша, – тех слоев общества, кому уже по карману собственный летательный аппарат, а проклятая работа прилично надоела, – полет должен стать окном в иной мир, иным бытием, частью рая. 

 Но мне не симпатичны наши бизнесмены.  И  писать для таких людей, которые на земле толкутся в драке за бабло, а в небо вырываются за глотком свободы… Пока не решусь.

 А их становится все больше и больше, и этот отряд нуворишей, с примитивным менталитетом обладателя крутого джипа, лезет в Небо, чтобы и там расталкивать всех.

 Ну, Небу на статус плевать, оно жестоко, оно требует одного: приспособься к его условиям и сосуществуй с ним, ускользая от опасностей. Покорители асфальтовых дорог еще долго будут банально биться об землю, пока не поймут, что в небе пальцы загибать бесполезно, как и в бане; здесь все равны: и пилот тряпколета, и собственник крутой небесной тачилы одинаково больно ударяются о планету, тем более что ни АБС, ни подушек безопасности в небе нет.

 Абсолютное большинство нынешних частных пилотов используют летательный аппарат исключительно для сочащихся адреналином воскресных покатушек, в то время как весь мир нашел авиации практическое, меркантильное применение: в Австралии, к примеру, на автожирах пастухи облетают свои стада, а на Аляске Цессна является основным самолетом местных пассажирских линий.. Мы до этого дорастем, но еще не скоро. Малая авиация, зарождавшаяся в начале ХХ века во всех странах одновременно, в России увяла, едва появившись, – была затоптана милитаристским сапогом. Теперь она возвращается к нам с Запада, с западными правилами и западной философией полетов. А мы пока еще – дикие рабы, сорвавшиеся с цепи. Мы просто упиваемся свободой перемещения, вернее, кувыркания в пространстве, не понимая того, что эта свобода должна стать осознанной, трезвой и жесткой необходимостью самодисциплины и самоограничения.

 Вот когда летающий человек найдет красоту полета в строгом следовании летным законам – тогда и поговорим.

 У меня в экипаже эстетическое восприятие совершенства полета материализировалось в умении претворить логику буквы в красоту собственного перемещения в пространстве. Мы таки умели строить красивую схему захода, гарантирующую успех полета в любых условиях.

 Я потому не любил и не люблю визуальных, спонтанных заходов на тяжелом лайнере, что в них отсутствует логическая точность оптимума. Уж слишком заметно здесь высвечивается несовершенство человеческой природы, со всеми ее взбрыками.

 Что ли – об этом писать? О простейших правилах? Если частная авиация нуждается в формировании самых первых, примитивных понятий философии безопасного полета – что ж, можно этим заняться. Кому же, как не мне.

 Вот ведь чем занят человек – осмыслением концепции применения своих литературных и летных способностей к изменению бесшабашного образа мышления гнущих пальцы владельцев кроссоверов и б/у самолетов, считающих себя королями дорог и воздуха.


 Ну вот, для начала, можно сочинить рассказ о том крутом дураке, который летал пьяным  и убился об воду, едва не утопив собственного сына. Именно, о его менталитете. Разбогатевший торгаш, нувориш, троечник, хват, умеющий рисковать и научившийся выдергивать перья из хвоста жар-птицы.


 На авиа ру кто-то подбросил песню современного музыканта и просит пацанов оценить ее. Я прослушал раз, другой, нашел текст, вчитался. Типичное нечто эдакое, близкое встревоженным душам неокрепших юнцов, которых судьба бросает куда попало.  Ну, рок-музыка – это не для меня. Это порыв, посыл, позыв… к чему-то, куда-то… только чтобы пацанам не сидеть сиднем и не курить траву. Ну, хотя бы этим посылом песня хороша.   

 Вот такие юнцы и населяют нынче форумы. Они думают, что найдут там ответы на вечные вопросы… или хотя бы научатся эти вопросы себе ставить. А пока вопросы задают другие, кто постарше..

 И это для них ты старался, писал?

 Да. И это они, в неведении своем, поливают тебя грязью. Стоит ли на детей обижаться? Они не ведают, что творят. Они вообще ничего пока не ведают.


 Ну, пиши же тогда в будущее. Для них же – но умудренных. Только не сиди и не черствей сердцем.


                                                  *****


 31.12.2010.                                                                                                                                                 Красноярск.





Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное