Дневник историка (2015–2018)

Вчера звонил Соловьев и сообщил, что Захаров срочно требует дать информацию о количестве листов, подготовленных по нашему 10-му тому. Эту информацию требуют в министерстве. Видимо, такая срочность обусловлена вчерашним же заседанием Госсовета по национальным проектам, среди которых есть проект «Наука». Каждый проект будет сопровождаться соответствующим финансированием, а это якобы позволит обеспечить прорыв в соответствующих сферах. Посмотрим. Многолетний опыт подготовки все более усложняющихся отчетов показывает, что главный акцент в них предлагается сделать на количественные, а не на качественные показатели. Для науки подобный подход не только непреемлем, но и противопоказан. Пора бы эти простые истины усвоить нашим чиновникам от науки. Но, увы!!!

С 15 до 18 часов проходило заседание Ученого совета, где были заслушаны доклады ответственных редакторов 17-го и 18-го томов «Истории России» в 20 томах. Было много вопросов и выступлений. С одной стороны, большинство авторов были реальными свидетелями событий в СССР с середины 1960-х до начала 1990-х гг., что вполне естественно придавало остроту обсуждаемым проблемам. С другой стороны, докладчики, прежде всего Шестаков, явно перегибали палку при оценке ситуации в стране в данный период. Почему-то оба докладчика вообще обошли стороной такой кардинальной важности вопрос, как идеологические представления партийной номенклатуры с середины 1960-х и до конца 1980-х гг. К этому времени идеологические представления настолько были коррозированы, что партийная номенклатура оказалась неспособной воспринять качественные изменения в мире и, соответственно, дать адекватные ответы на вызовы времени. Напомню, что во времена Брежнева – Андропова – Черненко – Горбачева от сотрудников ИМЛ требовали искать у классиков марксизма-ленинизма «свеженькие» идеи, чтобы их вставить в очередной партийный доклад ЦК КПСС, партийные резолюции. Вполне логично у Андропова вырвалась фраза о том, что «мы не знаем страну, в которой живем». Эти слова генерального секретаря ЦК КПСС буквально шокировали общественное мнение. Стало предельно ясно, что партийное руководство страны неспособно реалистические воспринимать действительность. Как тут не вспомнить народную мудрость – рыба гниет с головы. Именно в этом кроется первопричина всех последующих трагедий в СССР.

Вместе с тем важно иметь в виду, что процесс идеологической стагнации в СССР в разной степени влиял на состояние экономики, социальной сферы, на образование и культуру. Определенную автономность этих сфер жизнедеятельности и жизнеобеспечения нельзя сбрасывать со счетов.

Оценки процессов в идеологии и остальных жизненных сферах и стали предметом разговора при обсуждения двух докладов.

Как мне кажется, период с 1917 г. по настоящее время требует дополнительного «мозгового штурма», в противном случае может получиться неадекватная картина освещения процессов и явлений данного периода, а это, в свою очередь, может ввести в заблуждение современного читателя.

26 октября

Возвращаясь к вчерашнему Ученому совету, хочу высказать ряд соображений. Во-первых, ИРИ, на мой взгляд, сыграл ведущую роль в разработке историко-культурного стандарта по отечественной истории для учащихся средней школы, где содержатся исходные оценки всего послеоктябрьского периода отечественной истории. Так, например, революция 1917 г. характеризовалась как Великая российская революция. (Напомню также о том, что коллектив авторов под руководством Ю. А. Петрова подготовил и издал двухтомник, посвященный революции 1917 г., также была проведена международная научная конференция.) В свете данной исходной посылки должна рассматриваться последующая история СССР.

Во-вторых, порожденный Великой российской революцией глобальный эксперимент, включавший в себя ряд неоднозначных этапов, нельзя рассматривать априори как тотальную неудачу исходя из распада СССР в 1991 г. Такая оценка «с конца» мало что имеет общего с историзмом. Исследователям не только важно маркировать некие «точки бифуркации», но понять комплекс объективных и субъективных причин, к ним приведших. Попутно отмечу, что любые эксперименты, в том числе в науке, могут привести как к новым открытиям, так и неудачам. На то они и эксперименты. В социальной сфере дело обстоит гораздо сложнее. Поэтому говорить о том, что миллионы людей зря участвовали в заведомо неудачном социальном эксперименте едва ли возможно. Исторический опыт реализации глобального коммунистического эксперимента дал колоссальные результаты во всех сферах жизнедеятельности и жизнеобеспечения. Отрицать этот непреложный факт, значит, ломиться в открытую дверь.