Дневник кислородного вора. Как я причинял женщинам боль

Мы с Эшлинг договорились встретиться «выпить» в баре в пятницу вечером. Я не знал, что это будет последний раз, когда я ее увижу. Я просто думал, что иду встретиться с девушкой, которую люблю, и это будет лишь одна из миллионов встреч, ожидающих нас на протяжении всего остатка жизни. Любовь была терпелива, добра и нетребовательна. Многое из того, что я далее опишу, происходило со мной не в то самое время, а позднее, когда я стал спокойнее и объективнее. В то время, могу сказать определенно, я день за днем пребывал в состоянии шока. Несомненно.

Я пришел туда рано. Она сказала – от половины девятого до девяти. Я явился около четверти девятого. Я был первым. Спустя пару минут в бар вошли ее подруга Шэрон (ирландка) и какой-то парень – будем называть его Бразильская Рубашка, потому что он на самом деле был одет в желтую бразильскую рубашку-футболку.

Шэрон поболтала со мной какое-то время, и Бразильская Рубашка бросил: «О, еще один?», когда я назвался другом Эшлинг. Я сразу же ощутил странность происходящего: он казался каким-то преувеличенно недружелюбным. Недружелюбным ради самого недружелюбия. Так продолжалось какое-то время, я мало говорил, а он пытался быть недружелюбным с человеком, который с ним соглашался.

Потом появилась она. Выглядела великолепно. Думаю, она успела опрокинуть пару порций спиртного. Может быть, даже догналась чем-то еще, судя по тому, как сверкали ее глаза. Может быть, это было лишь предвкушение. Казалось, все они в приподнятом расположении духа от чего-то, имеющего отношение только к ним. Если моя теория верна, они наслаждались восторгом предубийства. Или, может быть, просто предвкушали хорошее вечернее развлечение. Эшлинг едва взглянула на меня, едва заметила мое присутствие. Я был очень задет этим, но переключился в режим автопилота. Я сказал себе: вежливо улыбайся и ни в коем случае ничего им не показывай. Если бы я ушел прямо тогда, у меня получился бы куда более приятный вечер, и я не сидел бы здесь с этой писаниной. Но мне было любопытно проверить, не получится ли с ней переспать. Я знал, что она будет планомерно напиваться, а мне все равно было больше нечем заняться.

Мои варианты были таковы: (1) подвергаться пыткам от рук красивой блондинки, похожей на Деву Марию, хоть с какой-то отдаленной надеждой на секс, или (2) пойти на очередную встречу АА. На самом деле, здесь я несправедлив, поскольку на встречах нью-йоркского отделения АА в Сохо бывают самые сексуальные женщины, каких я только видел в своей жизни. Я был там на прошлой неделе. Но я продолжал сидеть, игнорируемый единственной девушкой на свете, которая была мне небезразлична, и получающий слишком много внимания от Бразильской Рубашки. Примерно после третьей пинты колы со льдом мне стало по-настоящему скучно. А потом у меня возникло это неопределенное ощущение в голове. Точнее было бы сказать – онемение. Вроде как там была боль, но что-то ее притупляло.

Бразильская Рубашка наклонялся очень близко к ней. Слишком близко. Достаточно близко, чтобы можно было ее целовать. Он не целовался с ней, но мне не показалось бы странным, если бы он это сделал. В какой-то момент он встал между ее ногами и наклонился над ней, а она в это время откинулась назад на своем барном табурете, опираясь локтями о стойку.

Это было нереально – то, как она смотрела через его плечо на меня, словно говоря: «Смотри, что я делаю. Смотри, что он делает. Разве это не вызывает у тебя гнев?» Вызывало. А еще это заставило меня почувствовать себя дураком. Но эта сцена оставалась неоднозначной для трактовки. Он, возможно, решил попытать счастья. Она была привлекательна, в конце концов, или, может быть, использовала свое право – право молодой цыпочки – пофлиртовать в пятничный вечер в баре в центре Нью-Йорка. Конечно. Но то, что случилось дальше, перевело происходящее на совершенно иной уровень.