Дневник Л. (1947–1952)

Вне времени. Он взял меня за руку и потянул к лесопилке отца Дункана. Мы бежали. Местами на дороге еще встречался грязный снег, каблуки моих туфель вонзались в землю, и от этого я спотыкалась. Стэн каждый раз поднимал меня, и бег через лес Уилхуд продолжался. Стэн необычайно силен, я ощущала эту силу в его руках и не могла ей сопротивляться: я почти взлетала, когда он поднимал меня, а он посмеивался: «Пошли, Белоснежка, пошли». Вот оно, это случится, я знала! И этот бег по лесу кружит мне голову. Не стоило надевать каблуки, но так я была намного красивее.

Вот мы и достигли ангара. Тут пахнет срезанной елью и смолой. Вокруг много деревянных досок и обрубков, опилки разбросаны по полу рядом с выключенными аппаратами. Нужно подняться наверх, под навес. Там есть что-то похожее на квартиру с парой кресел, навесными полками, журнальным столиком и книгами.

Стэн садится на кровать посреди всего этого. Огромный матрас прогибается под тяжестью его веса и начинает выпирать с другого конца. Я стою, жду, что он что-нибудь скажет, но он молчит. Странно, здесь вовсе не холодно. Если я подниму руки, они достанут до потолка. Вдруг Стэн нежно притягивает меня к себе, прикладывает голову к моему животу и держит меня за спину, трогая ягодицы. Мне страшно, но я смеюсь, я еще не до конца перевела дыхание. На мне надета та короткая красная юбка из легкой шерсти с пуговицами, которую Гум купил мне в Техасе. Руки Стэна скользят под ней и обжигают мои холодные бедра.

Вот и настал час, когда мир переродится! Ты станешь женщиной. О, как мне страшно!

Мне пришлось расстегивать юбку, ну как же это сложно. Потом я сняла пуловер и отстегнула бюстгальтер. Все это я делала стоя перед ним, в то время как он сам раздевался. Мои руки дрожали, ног я вообще не чувствовала. Он говорил: не переживай, это естественно, любовь, тела – все это так же естественно, как пить, когда тебя мучает жажда, как есть, когда в животе урчит, или спать, когда клонит в сон.

В эту минуту я была глуха, слепа и нема, но понимала, что быть здесь для меня просто необходимо. Я должна была быть здесь так же, как и он. И следы, оставленные резинкой трусов на его белых бедрах, и его темный и затвердевший пенис – все это было так же необходимо, как день нашего рождения или нашей смерти. Как брошенному камню необходимо упасть.

Оставшись нагая, я больше не могла пошевелиться. Он поднял меня и уложил под собой в кровати со смятыми простынями, набросив одеяло себе на спину, погладил мои груди. Я на секунду подумала, что они слишком малы, но тотчас забыла об этом, когда он почти проглотил их. Из его горла вырывались звуки наслаждения, а дыхание участилось. Он продолжил, исследуя мою спину, мои бедра, все мое тело.

Он говорил: «Я так сильно люблю тебя».

О, я тоже люблю тебя, полностью принадлежу тебе.

Я не врала, я наконец-то была здесь и сейчас целиком, будто меня наконец собрали по кусочкам. Я могла думать только о его спине или о его маленьких ягодицах под моими ладонями. Мы были на острове вне времени.

* * *

Почти три недели! Так еще не случалось. К тому же, мои груди и мой живот слегка изменились – они стали толще и круглее, я чувствую это. Чувствую это изнутри! И эта задержка. Сейчас восемь часов утра, я в ванной рассматриваю желто-голубую упаковку прокладок. Совсем не истраченная, она рассуждает вслух: теперь я тебе не нужна. А я носила ее в школьной сумке каждый день, но месячные так и не пришли. У меня ничего не болит, даже голова, а начаться эти дни должны были уже давным-давно. Я слишком долго жду, нужно с кем-то поделиться. Нет, нужно подождать, не надо пока трепаться, пока это еще не точно. И, тем не менее, я вся трясусь. Я почти уверена. Это должно было случиться, я уже тысячу раз об этом думала. Раньше проносило, но теперь все кончено.

Почти месяц мы со Стэном занимаемся любовью каждый день над лесопилкой, но… Но я не знаю, от кого ребенок: от него или от Гума.

Четверть девятого. Нужно идти на уроки, но мне невыносимо хочется спать, просто снова лечь в свою теплую постель. Мир стал походить на аквариум, и я, немного приглушенно, но слышу что произносится вдалеке, а вокруг меня все кипит. Я снова стала сжимать куклу в объятиях перед сном. Это знак, нет? Если он от Стэна, мне бы так хотелось оставить его! Наш ребенок, наша любовь. Я вижу это во сне каждую ночь, но как я могу узнать наверняка? Иногда я люблю этого ребенка, а иногда ненавижу. Ангел или монстр, растущий во мне. Меня мутит от этого. При любом раскладе я слишком молода. Вот что он подумает. А что подумает Гум? Он найдет кого-то, кто отберет его у меня, вырвет из рук и увезет далеко от Бердсли. От одной мысли об этом мне становится плохо.