Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Свадьба действительно запомнилась только благодаря красоте невесты. Она действительно была ослепительно красива!

- Вовка мне говорил, что у тебя красивая, молодая девушка, - не унималась она, - но ты ведь можешь просто встретиться, пойти на кофе, а там видно будет, кстати, живет она одна в своей квартире, с телефоном, в центре города... Еврейка к тому же... Хоть раз в жизни родителям сделаешь приятное... В общем, на тебе ее номер, можешь выйти в ту комнату позвонить, зовут ее Лана.

Нацарапав на листке бумаги номер телефона, она всунула его мне в руку.

- Ну что стоишь, рот открыл, давай звони! - скомандовала Белка.

Я медленно двинулся в другую комнату. Неуверенной рукой набрал номер. Она почти сразу ответила. Я представился, сказал, что от Беллы Боярской, и что недавно играл на ее свадьбе, и что она произвела на меня неизгладимое впечатление, предложил встретиться за чашечкой кофе. Она как-то сразу же согласилась, не зная меня и не помня. Договорились, что приеду к ней через полчаса. Боярский вышел со мной, хотел со мной курнуть в машине. Курнули, посидели минут десять, и я поехал к Лане.

Она стояла у своего подъезда. Медленно подъезжая, я рассматривал ее. Выше среднего роста, фактурная, заметная молодая женщина. На ней была надета голубая нейлоновая кофточка с короткими рукавами, под которой притаились превосходные груди. В цвет кофточке - темно-голубая юбка и на стройных ножках - туфли в тон на небольшом каблучке. Красивая, эффектная женщина, и, как подметил Натан, действительно смахивающая на Софи Лорен. Остановившись рядом, я вышел из машины и представился.

- Здгаствуйте. Лана, - мягко прокартавила она, протянув руку.

Посидели минут десять в машине, поговорили. Она работала в бухгалтерии какой-то конторы, недалеко от дома. Выяснили семейный статус... И я повез ее в Брюховичи, в лесок. Все пошло быстро, и через несколько минут наши с начала осторожные, затем все распаляющиеся поцелуи превратились в яростное сосание губ. Давно стемнело, а мы никак оторваться не могли друг от друга. По радио Польша давала бразильский джаз. Попытался руки распустить, но она мягко сказала: "Сегодня нельзя". Наконец, придя в себя, я сказал, что мне надо раньше домой и что завтра с друзьями и детьми едем в Сочи.

Отвез ее домой. Договорились, что по приезду позвоню.

По дороге к Наташе, которая наверняка волнуется, что меня так долго нет, остановился и, выйдя из машины, испачкал руки в грязи. Наташе рассказал байку о спустившем колесе и заклинивших винтах. Чувствовал я за собой вину, но заметно по мне не было.

Ничто мне не мешало перед разлукой на месяц насладиться Наташей. Я свернул на путь вранья - то, от чего страдал с Ирой. Осознавал порочность своего поступка, но, разбив маяк совести, побрел во лживой мгле.

Нас поселили в доме отдыха в небольшом поселке недалеко от Сочи. Компания подобралась веселая. С нами отдыхали два племянника Марика с женами и детьми и их друзья - две пары из Москвы. Виталик, Гена и Саша не вылезали из воды. Мы играли в карты, в нарды, а вечерами, когда компания прикладывалась к алкоголю, мы с Боярским и Срибным закручивали мастырку.

Как-то вечерком рассказал я друзьям о своих метаниях. Марик не стал осуждать, сказал, что правильно мыслю, и одобрил мои отношения с Ланой. Подозревая, что ему нравится Наташа, я никогда не сомневался в его порядочности, но понимал, что если мы расстанемся, то у него появится шанс. Наташа же любила Марика как друга.

Боярский подогревал:

- Да, Лана - классная баба!

После этого разговора я решился и написал Наташе письмо о том, что встретил женщину, что она мне понравилась, что у нас с ней еще ничего не было, что она еврейка и что раз в жизни хочу угодить родителям и прошу простить меня. В общем самое что ни есть дурацкое, глупое, подлое письмо. В минуты, когда дети спали и я оставался наедине с собой, сидя у ласковой воды, рассуждал: "Не нужен я Наташе, не достоин ее, только жизнь поломаю, не смогу уже быть только с одной женщиной, порочным стал, больше не способен на сильные чувства, а тут красивая, своя - мама будет счастлива!"

Прошел месяц, и, загоревшие, отдохнувшие, мы вернулись домой. Поезд пришел в пять утра. На перроне стояла Лана (узнала от Белки Боярской, когда мы приезжаем). Срибный и Боярский удивлено смотрели. Виталик вертел головой то на меня, то на нее. Она подошла, я чмокнул ее в щеку. Взяли такси и приехали к моим.

- Мама, - сказал я, заходя в дом, - познакомься - это Лана, мы с ней встречаемся.

Белка уже на следующий день узнала от Ланы, что мы с ней целовались, и, встретив мою маму на Галицком базаре, рассказала о ней. Мама восхищенно, во все глаза смотрела на Лану. Папа, улыбаясь, наблюдал.

- Мы пошли, - сказал я.

- Куда? - почему-то спросила мать.

- К Лане.

- Идите, идите, детки, - радостно залопотала она.

И столько было счастья в ее глазах! Была бы христианкой, перекрестила бы нас вослед.