Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Договорились завтра в одиннадцать встретиться у районного отдела компартии. Оба пришли вовремя.

- Они уже знают, - сообщил Адам вместо приветствия.

Я утвердительно кивнул. Мы поднялись на третий этаж. Директор осторожно постучал в дверь и услужливо пропустил меня вперед.

В кабинете было двое мужчин и одна женщина.

- Что вас привело? - сурово и недружелюбно спросил старший украинский коммуняка.

- Директор сказал, что мы не можем больше играть еврейскую музыку, - выпалил я.

Достав из портфеля небольшую книжицу "Еврейская народная музыка", изданную в СССР, положил на стол.

- У нас что, - продолжил я с возмущением, - поменялась Ленинская национальная политика?!

Сидевшие за столом обменялись взглядами.

- Так чего вы хотите?

- Я бы хотел, чтобы мне не запрещали играть еврейскую музыку и чтобы в моей программе были утверждены две еврейские песни.

Они снова обменялись выразительными взглядами.

- Какие конкретно песни вы хотите? - обратилась ко мне женщина.

- Вот, - сказал, вынимая из портфеля заготовленную программу, - песня "Аидише мама".

- Что за песня? - спросил главный.

- Песня о маме.

- Что еще? - спросила женщина.

- Вот этот танец фрейлехс.

- Что за фрейлехс? - отрывисто спросил главный.

- Это веселый танец, как ваш гопак.

Коммуняки в третий раз обменялись взглядами, и женщина еле заметно, но утвердительно кивнула им головой.

- Давай сюда свою программу, - сердито сказал главный и, вытащив печать из ящика стола, хлопнул по двум песням.

Сказав спасибо, забрав программу, я вышел. Адам, ни проронивший ни слова, последовал за мной. Мы стали единственным в городе оркестром, законно продолжающим играть еврейскую музыку. Возле "Аппендицита" говорили, что, мол, не надо было лезть на рожон, некоторые играют еврейскую музыку, выдавая ее за молдавскую, и что и без еврейских мелодий можно хорошо зарабатывать.

Бунтарство не предполагает спокойной жизни, но дает спокойствие душевное. И еще я понял - быть принципиальным непрактично, зато приятно.

За время, отпущенное нам, судьба каждого из нас в той или иной степени влияет на большое количество судеб с нами соприкасающихся. Через три недели ЛОМА сверху дали команду, и наш оркестр уволили за нарушение трудовой дисциплины. Уволили без права работать вместе! Конечно, жаль, что распался хороший коллектив, но я знал, что музыканты все хорошие и без труда найдут работу.

- Декабрист сраный, - сказал Срибный, - потерять такой оркестр!

- "Бодался теленок с дубом", - добавил Робик.

Лана

Времени у меня теперь стало достаточно. Играю свадьбы, да и колхоз с таксопарком - большое подспорье. В августе Срибный, Боярский и я собираемся вместе с детьми поехать на Кавказ.

Срибный договорился в каком-то доме отдыха под Сочи. За неделю до конца июля Лёня с беременной Таней поехали отдохнуть и оставили на меня с Наташей свою квартиру. В моей квартире с Наташей мы все это время не были. Мама знала, что я встречаюсь с молодой, красивой русской девушкой, и как-то спросила.

- Сынок, разве нет хороших еврейских девушек?

- Уверен, мама, что есть... мне пока не попадались.

- На сколько лет она младше тебя?

- На тринадцать.

- Вот видишь, - искала изъяны мать, - говорят, к тому же красивая.

- Да.

- Что да, да? - не унималась она. - Наставит тебе рога, или тебе не привыкать?! - нехорошо закончила маманя.

- Так! Говорить не о чем, - резко сказал я и, развернувшись, ушел.

Нам оставалось жить на этой квартире три дня, на четвертый - уезжаю в Сочи. Мы впервые поругались из-за какой-то ерунды. Наташа показала характер и сказала, что уходит. Я тоже решил проявить характер и не пошел за ней. Спустя час она вернулась, и мы помирились. "Может, у этой девушки есть чувство самокритики?"

Днем следующего дня я зашел к Боярскому. За неделю до смерти Иры Белла родила девочку. Я стал ее крестным отцом. Вовка ел борщ, завернув кверху, чтобы не намокли, кончики своих черных тараканьих усов.

- О, - встрепенулась Белла, - как раз подумала о тебе.

- С чего бы?

- Ведь ты сейчас один?

- Не совсем один, - поправил ее я, - встречаюсь с хорошей девушкой.

- Подумаешь, встречаюсь-шмечаюсь, баба свободная есть, пальчики оближешь, - затараторила она, - меньше года назад вышла замуж и уже развелась, но девка хорошая, порядочная, молодая и очень красивая... Хочешь, дам телефон... Можешь прямо сейчас от нас позвонить, - атаковала Белка, - и ты с Вовкой ее видели.

Я посмотрел на Боярского. Он поцеловал свои три сложенных пальца и восторженно произнес:

- Цимес! То, что надо!

- Можешь ему поверить, он знает, что говорит, - вставила жена.

- Кто она? - спросил я с любопытством Вовку.

- Помнишь, Лещ, Кабан, Натан, я и ты играли свадьбу, вышли жених с невестой, и у всего зала отвалились челюсти от ее красоты?

- Да, помню, конечно, - почему-то заволновался я.

Белка, заметив мое замешательство, продолжала наступление:

- Возьми да позвони, не тяни - уведут такую бабу!

- Белла, ты же знаешь, что послезавтра мы с твоим мужем и ребенком едем в Сочи... времени уже нет... и вообще... я не знаю... нужно ли мне это?..