Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

- Почему, почему. Шел по мостику, нога подвернулась, и я упал в арык. Чуть не утонул!

- Быстренько на сцену! Начинаем! - крикнул бригадир.

Я спрятался как мог за контрабас. Вода маленькими ручейками предательски стекала на сцену. Был обычный среднеазиатский, душный вечер, и минут через пять я подсох. Брюки затвердели, как мокрое белье на морозе, и вонь начала медленно распространяться, начиная со сцены. Музыканты вертели головами, ища источник вони. Я играл и делал вид, что меня это не касается. Вонь дошла до первых рядов. Публика закрутила носами. Люди вопросительно поглядывали друг на друга. С невозмутимым видом я продолжал играть. Коля, сидя за своей ударной установкой рядом со мной, посмотрел на мои топорщащиеся брюки и все понял.

- Шик усрался! Шик усрался! - громко зашептал он и стал смеяться. Музыканты смотрели на меня и тоже смеялись. Солист пел и бросал взгляды в мою сторону. Первые ряды внимательно смотрели на сцену.

Я шипел:

- Не смотрите на меня!

Было очень стыдно и как-то обидно. На этот раз я в антракте покурить не выходил. Стоически выдержал (и не только я) второе отделение. Летний театр, к счастью, был в десяти минутах ходьбы от гостиницы. В номере была ванна, и это все, что мне сегодня было нужно.

Бэгюль

Несмотря на неприятность в Термезе, гастролировать мне нравились. Не каждому удается за два месяца посмотреть такое количество городов. Смена декораций пришлась по вкусу. Новые места, новые действующие лица проносились калейдоскопом. Возил нас большой львовский автобус, и покатили мы в Туркменистан, в ничем ни запомнившийся город Чарджоу. Дали концерт и рано утром выехали в Мары. Переезды были не маленькими. В этом городе провел свои детские годы поэт, которого обожала советская молодежь, - Эдуард Асадов.

Мне запомнились Мары по причинам более прозаическим. Времени перед концертом оставалось немного. Я прошелся по центральной улице, перекусил и вернулся в номер. Начался концерт, я разглядывал публику. Встретился глазами с женщиной лет тридцати, сидевшей в седьмом или восьмом ряду. Она улыбнулась. В течение всего первого отделения мы бросали друг другу взгляды-призывы. В антракте я вышел покурить. Незнакомка первой проявила инициативу и подошла. Увидев ее вблизи, я сразу расхотел флиртовать. Выглядела она лет на сорок, впрочем, с хорошей фигурой. Шатенка, с собранными в пучок на затылке волосами, в розовой мохеровой кофточке, в туфельках на каблучках - она была весьма элегантна. Но даже для сорока лет у нее было уж слишком морщинистое лицо. Мне ведь было только двадцать три, да и не голодный я. Поболтали немного, и она сказала, что будет ждать меня после концерта. Я не хотел ее, но согласился. Чуть позже все же передумал.

Концерт закончился. Я раньше всех загрузился в автобус, трусливо спрятался на заднем сиденье и украдкой наблюдал, как она, высматривая меня, крутит головой во все стороны. Наконец все разместились, и автобус тронулся к гостинице. Облегченно вздохнув, я уселся нормально.

У гитариста был день рождения, и музыканты собрались у него в номере отметить. Вскорости в дверь постучалась горничная:

- Кто из вас Эдуард Шик?

- Я! А что?

- Вас к телефону.

Кто меня может спрашивать в этом небольшом туркменском городке? В голову не могло прийти, что это та, от которой я улизнул. Я даже имени ее не запомнил. Однако это была она и стала распекать меня - сказала, что я поступил с ней не по-мужски, и она, как девчонка, ждала меня, и что так нельзя! Я пытался оправдываться.

- Что вы делаете завтра? - неожиданно спросила она.

- Ну... у нас вечером концерт... - заговорил я, растягивая слова.

- Значит, так! Завтра в двенадцать дня буду ждать вас у гостиницы! И пожалуйста, не ведите себя, как ребенок! Договорились?!

- Ну да.

Какой напор, какая настойчивость!

В половине двенадцатого я еще валялся в постели. Идти к ней никак не хотелось. Хотелось пройтись по городку, где-нибудь перекусить. Среднеазиатская еда пришлась мне по нраву. Может, попадется кто-то помоложе? "Кажется, я начинаю входить во вкус?!" Но мне надобно выйти из гостиницы, а там... расставлены сети! И в то же время (видимо, последствия воспитания) не хотелось обижать женщину.

Я вышел. Меня ждала элегантная женщина в возрасте, при солнечном свете выглядевшая еще старше, чем вчера вечером. Мы поздоровались. Звали ее Бэгюль. Я предложил позавтракать. Она сообщила, что живет недалеко и что дома уже накрыт стол. Возражать я не стал. Пока шли, Бэгюль рассказала, что работает детским хирургом в местной больнице, живет одна, давно в разводе, детей нет. Я понял, ей нужен был мужчина, которого в городе не знают. Бэгюль спросила, женат ли я и есть ли дети. На оба вопроса я ответил утвердительно.