Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Мы летели на "кукурузнике" давать концерт строителям Каракумского канала. Пока загружались, я поболтал с летчиком и штурманом, они оказались хорошими ребятами - положили дощечку между своими сиденьями и разрешили мне сесть на нее.

Самолет летел на сравнительно небольшой высоте. Барханы убегали за горизонт. Иногда неизвестно куда ползли караваны верблюдов. Фюзеляж самолета нагрелся, но в кабине у пилотов жарко не было. Они даже разрешили закурить. Закурили и сами. Приоткрыв дверь, я глянул на свою бригаду. В салоне было очень душно и неприятно пахло. Многих рвало. Быстренько захлопнул дверь.

Из-за горизонта выплыл Каракумский канал. Неожиданно поднялся сильный ветер, и самолет стало ощутимо болтать. Ветер вздымал песок, видимость ухудшалась. Я глянул тихонько на пилота, тот - спокоен.

- Не волнуйся! Успеем сесть, - заметив мой взгляд, улыбнулся он.

Показался оазис - селение строителей. Минут через пять пошли на снижение. Ветер усиливался. Потемнело. Успели приземлиться и стали быстро разгружаться. Из самолета вываливалась концертная бригада с зелеными лицами, матерившаяся похлеще одесских биндюжников. Я вынес контрабас и вернулся за баяном и чемоданом. Схватив оба, посмотрел в сторону, где должен был находиться инструмент. Метрах в пяти от земли кружился мой контрабас. Небольшой такой, совсем маленький смерчик прошелся рядом с самолетом, поднял мой инструмент и ушел в сторону. Контрабас, как огромный лист с дерева, покрутившись, упал наземь. Я подозревал - контрабасу каюк! Подняв чехол, понял, что мой инструмент превратился в большое количество щепок.

Ветер, подняв тонны песка, дул с такой силой, что те сто метров, которые мы должны были пройти до ближайшего здания, пришлось преодолевать, крепко вцепившись друг в друга. Ничего не было видно, а ведь это был только час дня. Глаза и рот боялись приоткрыть - песком забивало. Летчики вели за собой вереницу еле живых людей. Мне повезло, я летел в кабине и хотя бы зеленым не был.

Здание оказалось большой столовой. Ввалившись в комнату, зелено-желтые человечки попадали на пол. Немного отдышавшись и стряхнув песок, я открыл чехол контрабаса. Гриф не сломало, но все остальное - щепки. Сев в стороне, я разложил кусочки на полу и с тоской уставился на них. Подошли музыканты, покачали головами.

Тут дверь открылась, и зашел симпатичный мужчина высокого роста, весь в песке. Это оказался сам начальник канала, лауреат Ленинской премии.

- Ну что, артисты, никого не унесло? - весело спросил он.

- Да уж, - забормотали мы.

К нему подошли две наши певицы.

- Что нам делать, нам ведь помыться надо.

- Все уладим. Через час-другой ветер спадет. Мы пока вам выделим две комнаты - для мужчин и для женщин. Обе с душем. Накормим, ну а вечером - концерт. - Тут он заметил меня, сидящего на полу, и подошел. - Что это? - кивнув на щепки.

- Это был контрабас.

- Что случилось?

Я рассказал.

- Чем могу помочь?

- Я вот думаю, что, если попробовать все это склеить хорошим клеем? И было бы хорошо, если бы за это взялся специалист по дереву.

- Будет тебе клей и специалист по дереву! - тут же живо пообещал начальник.

Как и предсказал лауреат, ветер стихал. Через полчаса пришел специалист по дереву с маленьким чемоданчиком, и через два часа собрали и склеили этот ребус.

- Теперь надо больного забинтовать, - сказал специалист и достал из чемоданчика парусиновые ленты.

Контрабас стал похож на раненую женщину с тонкой шеей и большой попой.

- Получай свою бабу! - улыбнулся мастер. - Поиграй сегодня на ней одетой. Завтра сможешь раздеть.

Вместе посмеялись. Настроение поднялось, треволнения улеглись.

Поселок строителей разрастался вместе с оазисом, в котором расположился, и так как каждому поселку в Советском Союзе полагалось иметь свой клуб - был он и здесь, и довольно вместительный.

К трем часам дня все успокоилось. Солнце нещадно грело, как будто бури и в помине не было. На концерт все пришли чистые, отдохнувшие. Контрабас, конечно, звучал неважно. Самое главное, что было слышно, это - бум, бум.

После концерта к нам подошел Ленинский лауреат, поблагодарил за хороший концерт и отозвал в сторонку нашу певицу Тину. Улыбаясь, он что-то говорил ей. Тине явно было приятно его внимание - видимо, понравилась. Оба подошли к нам.

- Вот тут Тина мне сказала, что у вас завтра свободный день, - обратился к нам начальник, - я приглашаю всех завтра ко мне домой, к часу, на обед.

Бригада одобрительно загалдела:

- Да, конечно, придем, придем!

Рано утром мы с гитаристом, заядлым рыбаком, пошли порыбачить на канал. Клева не было. Солнце нещадно палило, и было приятно окунуться в прохладный канал имени Ленина. Сидя в воде, мы наблюдали за снующими корабликами - канал на протяжении четырехсот километров был судоходен.