Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Распаляясь, выдал дозу площадной брани. Он сидел, втянув голову, и покачивался, как китайский болванчик.

- Значит, так, Мидный! Вернешь мне всю сумму, потраченную на вещи, а вещи дорогие. Понял?!

- А сколько это будет? - хрипло спросил Мидный.

- Еще не знаю, придется связаться с женой, посоветоваться. Завтра в час у "Аппендицита" услышишь приговор. Пока!

На следующий день назвал ему сумму в тысячу пятьсот рублей. Думаю, что это было близко к истине.

- Чувак! - вскричал Мидный. - У меня нет таких денег!

- Меня это не интересует, одолжи у кого-нибудь!

- Мне никто не даст такую сумму, - слезно промямлил Мидный, - а можно я буду давать тебе каждый месяц по сто рублей? - глядел он на меня с мольбой.

Я понял - это все, что он может обещать.

- Хорошо. И попробуй только не отдавать! - прибавил я грозно. - А сейчас свали с глаз моих!

Ох и достанется мне от жены! Он дал мне один раз сто рублей и уехал с какой-то бригадой на гастроли. Больше я никогда его не видел.

Лёня поступил

Так же как и я, Лёня в третий раз поступал в консерваторию, и так же, как и меня, его тот же Сиренко завалил на истории КПСС.

Далась же этому жидоеду наша фамилия! Дорожка к Витошинскому уже была протоптана, и мама понесла конверт. Лабух папа мог себе позволить вот уже в третий раз помочь детям получить образование.

Глава Львовского отдела культуры приветливо, как старую знакомую, встретил маму. (Еще бы!)

Разговор был короток.

- Кто на этот раз? - улыбаясь, спросил Витошинский.

- На этот раз, - начала мама с возмущением, - мой младший сын прекрасный пианист. Вот уже в третий раз, как и мой старший, не может сдать историю КПСС.

- Что это они у вас такие политически необразованные? - проговорил начальник.

- Мои сыновья хорошие музыканты, - сказала мама, подошла к столу и положила конверт.

Витошинский долгим взглядом посмотрел на маму:

- Идите, все будет хорошо, - пообещал он.

Лёню взяли.

Неплохая халтурка

Как-то во время сессии я встретил в консерватории главного дирижера Львовского симфонического оркестра Исаака Паина, знавшего меня по филармонии, где он был художественным руководителем.

- Хочешь заработать? - спросил Паин.

- Всегда готов! - улыбнулся я, салютнув по-пионерски.

- Мы собираем бригаду для гастролей, нужно сделать аранжировки всей программы.

- Какой состав?

- Малый.

- Беру. На когда нужно?

- Как можно скорее.

- Когда смогу встретиться с бригадой?

- Приходи послезавтра в одиннадцать.

- Буду в одиннадцать.

Халтурка подвалила кстати. Купим новые вещи для жены. Через неделю принес Паину готовые партитуры. Он пролистал пару песен.

- Что репризы не пишем? - спросил он, бросив хитроватый взгляд на меня.

- Так ведь удобней читать будет, - ответил я и посмотрел в окно.

За один такт платили по тридцать копеек, а без реприз партитура была почти в два раза больше.

- Ну ладно, Эдуард, - усмехнулся Паин, возвращая мне партитуры, - иди в бухгалтерию.

Я заработал триста шестьдесят рублей.

Ира вернулась с гастролей. Рассказав ей грустную историю о пропаже всех ее вещей, получив нагоняй, я тут же предложил пойти в комиссионку прикупить что-нибудь для нее.

В сентябре в оркестре произошла замена барабанщиков. Ударник решил пойти работать со своими старыми друзьями в другой ресторан. Я нашел ударника на временную работу, а в конце осени вернулся из Кисловодска Боярский, и мы опять стали работать вместе. В Кисловодске ему пришлось играть много армянской музыки, и там же благодаря своим способностям к языкам он научился неплохо говорить по-армянски и петь армянские песни. Все складывалось как нельзя лучше. Ушел с директорского поста дядя Славика Дымонта, и директором стал армянин Армен.

Армяне, так же как и евреи, с давних времен поселились во Львове. Рядом с моим домом была старинная красивая армянская церковь. К нам стали ходить армяне, что существенно отразилось на наших заработках. Армен давал возможность играть попозже.

С гастролей вернулся Кабан. Мы оба хотели работать вместе. Пришлось попросить Степу, впрочем, неплохого парня, который играл только по нотам, что в ресторане недопустимо, уступить место Кабану. Степа уставал за целый день в своей лаборатории и частенько во время работы кемарил на стуле. С приходом Кабана - крепкого кларнетиста, саксофониста и флейтиста, два года назад окончившего консерваторию, - играть стало гораздо интереснее. Хорошо играть вместе с музыкантами, с которыми можешь творчески расти.

Наши с Ирой отношения вошли в фазу умеренного выяснения отношений. Не было больше сумасшедших криков, ножей, вешаний и удушений. Она не так часто по ночам приводила домой актеров. Я старался не приходить под утро. Мы с Робиком всегда встречали с гастролей жен с большими букетами цветов. Виталик чаще ночевал с нами. Каждый август мы все вместе ездили на море. Почти идиллия.

Я склеил свой разбитый идеал и зализал соединения, чтобы обманывать самого себя.

Все, что делается, делается к лучшему