Дневник Лидии

– Один тост и стакан мышиной крови, пожалуйста, – сказала Акация, присоединяясь к компании.

– Хорошо, – спокойно ответил Том и поставил перед ней напиток.

Девушка сделала глоток, наблюдая за происходящим.

– Откуда в мусорке цветы? Кто-то из поклонников опять приходил?

– Нет, юноша из Призрачного поезда.

– Снова? Белла, он прямо без ума от тебя.

– Уже раздражает.

– Почему? – спросил Том, подходя к столу с тарелкой в руках.

Как только Белла подняла на него взгляд, его лицо озарила виноватая улыбка.

– Прошу прощения, что невольно стал свидетелем вашего разговора.

– Да просто раздражает, что я должна оправдывать его надежды. Он ведь меня совсем не знает! Мы всего-то пару раз здоровались на улице. Очаровался сценическим образом, вот и все, – рассказывала Белла, поглаживая свои розовые крылья.

Девушка приподняла руки, и собравшимся стал виден ряд ровных красных шрамов у нее на боку.

– Видел бы он их. Или горсти таблеток, которые я глотаю, чтобы заглушить боль. Или бесконечные репетиции. Сразу бы сбежал, – усмехнулась она.

– Ну, не знаю, – задумчиво произнес Том, рассматривая ее увечья.

Он вдруг улыбнулся, и на его щеках проступили ямочки – такие натуральные, будто он был настоящим человеком, а не глиняной фигуркой.

– Зря говорят, что любовь слепа. Наоборот – полюбив, мы видим больше, – задумчиво продолжил он, будто напевая себе под нос. – Просто, даже обнаружив изъяны в другом человеке, не замечаем их.

С этими словами он подошел к Белле и посмотрел ей в глаза.

– Мне кажется, он все видел, – сказал Том и осторожно, опасаясь сломать, поднял ее розовое крыло, обнажая глубокие шрамы, выстроившиеся в ряд, словно солдаты. – Но твой образ на сцене произвел на него куда большее впечатление. Для него ты как Шарлотта Буфф, так что напрасно беспокоишься.

– Кто это?

– Прототип Лотты, героини романа Гёте. В нее влюблен главный герой, Вертер. Он видел все ее недостатки, но чувство было так велико, что он не мог отпустить.

Том аккуратно опустил крыло Беллы и на мгновение накрыл ее ладонь своею. Всего на мгновение – никто и не заметил.

Через открытое окно в комнату проник свежий вечерний ветерок.

– «Ах, какой трепет пробегает у меня по жилам, когда пальцы наши соприкасаются невзначай или нога моя под столом встретит ее ножку!» – с нежной улыбкой процитировал юноша, не отрывая взгляда от лица девушки. —

«Я отшатываюсь, как от огня, но тайная сила влечет меня обратно – и голова идет кругом!»[2]

Щеки Беллы залил румянец, такой же яркий, как ее шрамы.

Акация больше не могла сдерживаться и разразилась громким смехом. Остальные девушки, будто манекены, молча сидели за столом в затемненной кухне. Все они смотрели на приму, и в глазах у них читалось отвращение. В комнате стояла пробирающая до мурашек тишина, которую разрывал лишь безумный хохот Акации. Она раскачивалась из стороны в сторону, словно издеваясь над ними. Казалось, рассудок покинул ее.

Неужели им не смешно? Девушка переводила взгляд с одной балерины на другую. Щеки Беллы по-прежнему горели от смущения.

«Вот идиотки», – подумала Акация. Она больше не смеялась, теперь на губах у нее застыла ехидная ухмылка.

Девушка встала и еще раз насмешливо посмотрела на их искаженные гневом лица. Тратить время на ерунду ей больше не хотелось.

– Мне пора. Тост был ужасным, – сказала Акация Тому, подняла сумку и собралась уходить, как вдруг остальные балерины подскочили и окружили ее, крича:

– Сумасшедшая!

– Самодовольная истеричка!

Акация окинула их убийственным взглядом. Сложно было поверить, что еще несколько мгновений назад эта девушка смеялась – теперь на ее лице было написано безграничное презрение, от которого все внутри сжималось.

На несколько секунд повисла тишина, но уже в следующее мгновение она обернулась всплеском ярости. Девушки чувствовали небывалое единение в своей ненависти и зависти к главной балерине.

Разъяренной толпой они кинулись на нее. Акация, словно одинокий воин на поле боя, пыталась сопротивляться их натиску. Она царапалась и впивалась ногтями в тела нападавших. Из-за ее нежелания сдаваться девушки рассвирепели еще сильнее и нещадно избивали ее, даже когда она, обессиленная, опустилась на пол.

Том равнодушно наблюдал за беспощадной сценой. Поначалу его забавляло, как быстро девушки забыли про Беллу и перекинулись на сопротивлявшуюся Акацию, но очень скоро затянувшаяся драка ему наскучила.

Наконец, танцовщицы успокоились и вернулись к завтраку. Молодой человек размышлял, стоит ли ему помочь бывшей подруге подняться, но она справилась и без его помощи. Как только Акация снова оказалась на ногах, из ее уст полились оскорбления. Том с любопытством наблюдал, как, закончив, она высокомерно развернулась и, больше не обращая внимания на остальных, отправилась репетировать.

В тот вечер для него все началось заново. Он больше не был грязным мальчишкой, и интересы его изменились соответствующе. Том решил начать с Беллы – нужно было смазать раны девушки, а в процессе разговорить и узнать, что нового происходило в труппе.