Дневник мага

Заметил эту перемену и Легион. Заметил и струсил. И тогда я — впервые за все время боя — перешел в наступление. Кинулся на него, оскалив клыки, выставив когти, целя ему в горло, — то есть сделал то самое, чего ждал от него — ждал и боялся. Исчезли все чувства, кроме всеобъемлющего желания победы. Все прочее утратило значение. Я прижал пса к земле, навалился всем телом. Оставляя на моей коже глубокие борозды от когтей, он бился, силясь высвободиться, но и я тоже кусался и царапался. Я знал — если ему удастся ускользнуть, он вскоре явится опять, а я не хотел, чтобы это произошло. Врага надо разгромить и уничтожить сегодня.

В глазах пса я заметил промельк ужаса. Теперь я стал псом, а он, казалось, превращается в человека. Тот самый страх, что прежде когтил меня, теперь бушевал в нем — и придавал ему сил, так что пес все же вырвался. Но я не позволил ему убежать и отшвырнул его за невысокую ограду полуразвалившегося дома, где тянулся овраг. Оттуда не скроешься. Там он когда-нибудь узрит лик своей Смерти.

Внезапно я понял — что-то не так. Меня переполнял избыток силы. Рассудок туманился, перед глазами проплывало лицо цыгана и еще какие-то смутные образы. Я перевоплотился в Легиона. Отсюда и проистекало это новообретенное могущество. Они оставили на произвол судьбы несчастного пса, который через мгновение рухнет в бездну. И вселились в меня. Я еле преодолевал нестерпимое желание растерзать беззащитную тварь. «Ты — Князь, они — твой легион», — услышал я шепот Астрейна. Однако я не хотел становиться Князем и, кроме того, улавливал звучащий из дальней дали настойчивый голос Наставника — он говорил, что я должен добыть меч. Мне надо продержаться еще одну минуту. Я не должен убивать этого пса.

Я искоса глянул на пастуха и во взгляде его прочел подтверждение своим мыслям. Ибо меня теперь он боялся сильней, чем пса.

Я начинал чувствовать дурноту — все поплыло перед глазами. Но терять сознание было не ко времени. Если я лишусь чувств, Легион во мне одержит победу. Надо отыскать решение. Теперь я сражаюсь не со зверем, но с той силой, которая по его воле обуяла меня. Ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, я оперся о стену, однако она не выдержала моей тяжести. Я упал в груду камней и обломков дерева ничком — лицом в землю.

Земля. Легион — это земля, ее порождение, плод ее чрева. Разные плоды — добрые и скверные — дарует она, но только она. Здесь ее обиталище, отсюда она правит миром или он — ею. Агапе будто взорвалась внутри меня, и я с силой вонзил ногти в землю. Завыл, издав звук, подобный тому, что слышал от пса в тот день, когда впервые повстречал его. И почувствовал — Легион, пройдя через мое тело, ушел в землю, ибо внутри меня царила Агапе, а Легион не желал, чтобы его поглотила Любовь Всеобъемлющая. Такова была моя воля, и это она заставляла меня, собрав остаток сил, бороться с подступающим обмороком — воля Агапе, укоренившаяся в моей душе и заставлявшая сопротивляться. Дрожь сотрясала меня с головы до ног.

Легион с силой уходил в землю. У меня начался приступ рвоты, но я чувствовал, как Агапе растет, как выходит она наружу через все поры. А тело мое продолжало дрожать, и прошло немало времени, прежде чем я почувствовал — Легион вернулся в свое царство.

Я понял это, когда последний след его присутствия прошел через кончики моих пальцев и сгинул. Израненный, исцарапанный, я приподнялся и сел — и увидел нечто нелепое: окровавленный пес вилял хвостом, а пастух глядел на меня в испуге.

— Не иначе как что-то не то съели, — проговорил он, словно отказываясь верить собственным глазам. — Но теперь, когда опростались, все пройдет.

Я кивнул. Он поблагодарил за то, что я унял и удержал «своего» пса, и погнал овец дальше.

Появился Петрус. Не произнося ни слова, оторвал от рубахи лоскут и перевязал мне все еще обильно кровоточащую рану. Потом попросил меня пошевелиться и объявил наконец, что — ничего серьезного, могло быть хуже.

— Но вид плачевный, — добавил он с улыбкой: к нему вернулось столь редкое в последнее время хорошее настроение. — Лучше уж сегодня не показываться у Железного Креста. А не то всех туристов распугаешь.

На туристов мне было плевать. Я поднялся, отряхнул пыль, понял, что прокушенная нога идти не мешает. Петрус предложил мне сделать ДуновениеRAM и взял мой рюкзак. После упражнения я вновь ощутил себя в ладу со всем миром. Через полчаса придем к Железному Кресту.

А когда-нибудь Фонсебадон восстанет из руин — Легион оставил там много своего могущества.

Приказ и подчинение

К Железному Кресту Петрус притащил меня чуть ли не на себе: из-за раны я почти не мог ступить на ногу. Осмотрев повнимательней масштабы ущерба, причиненного псом, мой проводник решил, что я должен пребывать в покое, пока не оправлюсь достаточно, чтобы продолжать Дивный Путь Сантьяго. Неподалеку была деревенька, где находили приют пилигримы, не решавшиеся в ночной тьме переваливать через горы. Петрус снял у местного кузнеца две комнатки, где мы и расположились.