Дневник мамы первоклассника

Встала, достала молочный суп, разогрела, нашла рубашку. Заснуть снова не получилось.

Муж отвел сына в школу. Вернулся.

– Как дошли? – спросила я.

– Знаешь, его так жалко. Ноги заплетаются. Упал в траву. Лежал и не двигался. Что там в его портфеле? Вася даже встать не мог под таким грузом. Я его за шкирку поднимал.

Я живо представила эту картину. Лежит мой мальчик, уткнувшись носом в асфальт, под грузом знаний.

– Надо ложиться спать раньше, – сказала мне мама. Я ее чуть по телефону не укусила. Как будто я сама не знаю, что надо делать.

Утром я вообще сама не своя. Сегодня надо было позвать ребенка завтракать. Я с недосыпу забыла, как его зовут. Пришла в комнату и говорю:

– Как зовут?

– Вася, – испуганно ответил ребенок.

– Точно. Пошли завтракать.

Как в том анекдоте, когда алкоголик просыпается утром, а жена зовет его: «Петя, иди завтракать!» «О, Петя…» – вспоминает алкоголик.

Муж сварил кофе и сам его выпил. Я плохо помню, но, по-моему, я сказала, что пойду с ним разводиться.

Поехала в магазин за продуктами. И на обратном пути заснула прямо за рулем. Очнулась одним колесом на бордюре. Мне казалось, что я только моргнула. Пришла домой, бросила пакеты в коридоре и легла спать.

– Мама, почему ты спишь? – спросил Вася.

– Потому что я рано встаю.

– Нет, это я рано встаю. Ты ведь в школу не ходишь, – обиделся сын и тоже завалился спать.

У меня много дел – надо подписать коробку с пластилином и пластилиновый коврик, при ближайшем рассмотрении оказавшийся обычной пластмассовой дощечкой. Между прочим, дефицитная вещь. Еле нашла. Продавщица в канцтоварах советовала брать сразу два, потому что больше не завезут.

Мне перестали звонить подруги и знакомые. Потому что на стандартный вопрос «Как дела?» я как подорванная начинала рассказывать про прописи, школьные завтраки и про то, как какую-то бабушку отругали за то, что ее внучка читает только по слогам, а нас не отругали – мы читаем бегло. При этом я жду в ответ не менее бурной реакции, а мне все мычат: «Ну да, ага, ладно, потом перезвоню».

Мужа тоже жалко. Он подрастерял свой бодрый задор и повторяет как заведенный: «Что-то я замумукался». Вася, цепляющий все с языка, далеко не ушел. Из школы он принес слово «круто». От меня он ввел в оборот «мило».

– Вася, неси сам свой портфель, – говорю я.

– Мама, что-то я замумукался, – ответил сын.

Причем этих трех слов ему хватает, чтобы выразить свои эмоции. Сварила его любимые макароны.

– Мило, – говорит сын.

Помогла сделать из палки лук.

– Круто, – поблагодарил сын.

– Вася, ты что, Эллочка-людоедка?

– А Эллочка ест людей? – вытаращил глаза Вася.

Оказалось, что в его классе есть девочка – Эллочка. И как я ни пыталась пересказать сыну в доступной форме Ильфа и Петрова – не убедила.

– А сегодня она в школе капусту такую оранжевую с колбасой ела, – задумчиво сказал Вася. – Может, она дома людей ест? Завтра спрошу. Круто.

На следующий день Вася заявил:

– Мама, Эллочка людей не ест.

– Ну слава Богу.

– А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что она – Элечка, а не Эллочка. Я перепутал. Замумукался.

18 сентября Уроки демократии

– Знаешь, мама, я хочу назад в животик, – произнес Вася по дороге из школы домой.

– Почему это?

– Потому что там все понятно.

– А что тебе в жизни не понятно?

– Много чего. Вот, например, почему учительница всегда наказывает того, кого увидит? А того, кого не увидит, не наказывает?

– Это как?

– Я вот ударил мальчика, и меня в коридоре поставили. А его нет. Хотя он меня тоже ударил.

– Но ведь ты, наверное, первый начал?

– Да, первый. Но я его в живот бил, а он мне в глаз дал. В глаз больнее. – Вася действительно щеголял свежим фингалом.

– А из-за чего ты его ударил?

– Да из-за ерунды всякой. Из-за игрушки, – презрительно ответил сын.

– Тем более, из-за ерунды нечего драться.

– Но мне так хотелось! – воскликнул Вася.

– Мне тоже иногда хочется кого-нибудь в живот ударить. Но я же не дерусь.

– А сильно хочется? – уточнил с уважением Вася.

– Сильно.

– И ты не бьешь?

– Нет.

– Круто.

Дома чем-то подозрительно пахло. Запахло еще в лифте, потом пахло на лестничной клетке. И в квартире тоже.

– Чем пахнет, не пойму, – принюхивалась я. При этом подозрительно пахло оттуда, где находился Вася. – Вася, ты зубы утром чистил? – строго поинтересовалась я.

– Чистил.

– А руки сейчас помыл?

– Помыл.

– Странно.

А ничего странного. Вася стал выгружать портфель – тетради, пенал, раздавленная, естественно, груша. И – давно, очень давно сваренное яйцо.

– Вася, что это?

– Яйцо.

– Я вижу. Давно оно у тебя в портфеле валяется?

– Давно.

– А почему ты его не достал?

– Мама, я его тебе принес. А ты все меня отвлекала с уроками. Вот я и забыл.

Дело в том, что уже две недели, как Василий осознал свои демократические права – на личную собственность и частную жизнь. Он не разрешает мне заглядывать в его портфель. Собственно, это я виновата. Вася залез в мою сумку и выпотрошил косметичку.

– Вася, в чужие сумки лезть нельзя.

– Почему?

– Правило такое. Можешь найти то, что детям знать не обязательно.

– Хорошее правило. А портфель – это сумка?

– Сумка.

– Моя?

– Твоя.