Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935)

Можно представить, какой поток наговоров лился в уши президента и министра в тот период, когда Хорши и Э. Лихтман («трио», как их называли Рерихи) только начинали осуществлять свой план, если и спустя семь лет после разрыва с Рерихами Эстер всегда находила повод сказать гадость в адрес Николая Константиновича. В частности, в своих письмах президенту 1942 и 1943 годов она как бы между делом, но достаточно назойливо повторяет измышления газетных статей 1935 года и приписывает Рериху чаяния о том, что «Япония захватит Сибирь, и он будет сделан “белым царем”»[151], или сообщает: «Я также прилагаю вырезку из японской газеты[1934 года], которая может заинтересовать вас. Работающий во имя искусства и образования Рерих отправился повидать военачальника, военного министра»[152].

Такая массированная информационная атака не могла не привести к ожидаемому результату. И когда спустя полгода после искажения письма Е.И. Рерих к Рузвельту по другим каналам пришло ее подлинное письмо, где она подробно описывает ситуацию и коварство своих бывших сотрудников, президент не обратил на него внимания и продолжил общение с «трио». Им был предоставлен карт-бланш на визиты в Белый дом, об этом свидетельствует распоряжение одному из чиновников от 23 августа 1940 года: «…Когда Луис Хорш или Эстер Лихтман позвонят вам, президент согласен видеть их»[153]. Похоже, что «трио» оказывало влияние на американского президента вплоть до его кончины.

Уоллес со своей стороны сделал все, чтобы дискредитировать имя Рериха в международном масштабе. Он и Хорш пытались изъять имя инициатора Пакта Рериха из названия документа, но, к счастью, это уже было невозможно после его подписания и ратификации. Уоллес разослал письма в страны Латинской Америки с целью дезавуировать создателя Пакта. В американские посольства в Японии и Китае он направил письма о том, что Рерих, кажется, «сделал неправомерные заявления на политические и другие темы. Сообщалось, что он сделал несанкционированные заявления японским властям, включая его превосходительство военного министра генерала Сенджуро Хаяши»[154]. Князю Де-вану он тоже направил письмо, в котором сообщал, что Рерих «не был уполномочен представлять любую другую миссию[кроме сбора трав]. Любые утверждения, которые он сделал касательно политических, экономических или финансовых вопросов, были сделаны им исключительно под его собственную ответственность и не имели основания или полномочий от правительства»[155].

Дальнейший ход исторических событий не оставил выбора князю Де-вану. В 1937 году после продвижения японских войск на запад на территории центральной части Внутренней Монголии было провозглашено марионеточное государство Мэнцзян.

Японцы сразу начали здесь добычу угля, что принесло выгоду не только им, но и стимулировало экономический рост страны, продолжавшийся вплоть до прихода советских войск на Дальний Восток.

Вернувшись в Гималаи, Н.К. Рерих писал сотрудникам письма, в которых немалое место отводилось осмыслению событий лета 1935 года.

«…По счастью, все Вы знаете мои каждодневные дневники, в которых запечатлены мои мысли и деятельность. Что же в них вредного или неожиданного? Кооперативы предполагались на земле Канз[аса] и в том и в другом случае, а участие русских тоже допускалось и в том и в другом случае, значит, и в этом случае никакого изменения не было. Если бы только узнать, на каком основании говорится, что в разных странах говорилось различное, как сообщалось в Ваших письмах…»[156]

«…Так же точно нечего скрывать и о сельскохозяйственном кооперативе, который предполагался. Такое благое начинание не имеет ничего общего с политикой, всегда было бы полезно обеим сторонам, как стране устраивающей, так и той, в которой такое полезное учреждение образуется. Ничего секретного в этих добрых предположениях не было. Тем более, что сам секретарь Агрикультуры давал свои деньги для начала такого кооператива и обращался ко многим видным лицам в Америке об их участии в этом деле. Такое широкое оповещение не может быть тайною, да кроме того, и само существо образовательного и хозяйственного учреждения не содержит в себе ничего секретного…»[157]

«…Ведь когда были вытребованы неожиданно деньги, данные Уолл[есом] на кооператив, тогда для нас произошел значительный ущерб, ибо пришлось принять на свой счет и стоимость всех телеграмм, специальных поездок, подарков, которые, как вы знаете, по местным условиям не могут быть ничтожными. Ведь для переговоров некоторые местные князья приезжали и даже оставались на месте целый месяц. Какое прекрасное культурное дело, уже совсем готовое с нашей стороны, было сорвано злоумышленниками. Когда-нибудь Вы увидите, как прекрасно все уже оформилось. Так же точно злоумышленники стараются разогнать и всех друзей и наклеветать везде, где можно, не щадя и достоинства своей страны…»[158]