Дневник Марины Мнишек

Дня 12.Приехал из Москвы гонец с указанием, чтобы у нас оружие не забирали, если еще не взяли, и чтобы с нами никто не задирался. С таким известием приставы сразу приехали к пану воеводе, извещая его об этой и других царских милостях, что “тебя царь жалует, оружия твоего брать не велит; он его заберет у всех поляков, если только кто-то из них что натворит, и с тебя взыщет. Другое: отсюда тебя далее отсылать не велит, только на другой двор со своими переберешься. Третье: если хочешь послать к жене своей, жалует тебя своей царской милостью и приказал тебе писать к нему об этом и о других своих нуждах”.

За это пан воевода поблагодарил приставов, подарил им палаши оправленные, но они их не хотели брать; взял только тот, который, как выше упоминалось, приезжал еще до Татищева, чтобы отбирать оружие, прозвищем Неудача. Он сразу возвратился к царю, взяв письмо пана воеводы.

Дня 13.Дмитрий Шуйский пустился с людьми за тем войском, которое отогнали от Москвы, и осадил его под Калугой. Находившиеся в осаде попросили себе три дня на размышление, сдаваться или нет, а в это время дали знать в другие крепости. Сразу же к ним поспешили на выручку и ударили без предупреждения по войску Шуйского, одни с тыла, а другие, выйдя из Калуги, спереди, и разгромили их и гнали, убивая, на несколько миль. Сам Шуйский едва убежал с небольшим войском. Полегло там людей Шуйского, как многие из них в рассказах соглашались, до 14 000, после чего великая смута и тревога возникла в Москве. Она усилилась, когда другое войско, выступившее против выигравших битву и стоявших наготове, снова разгромили и разбили под Серпуховом.[231]

Новоселье.

Дня 17. Переехали мы на новый двор, все, кроме нескольких слуг и комарников пана воеводы, которые не могли разместиться. Было их всего до 100 человек.