Дневник Марины Мнишек

Началась в то время у нас тревога. Говорили о нескольких сотнях татар, якобы нарочно присланных для того, чтобы схватить и отвезти в Москву пана воеводу и царицу, но мы увидели, что это ложь. Поэтому пришлось прибегнуть к уловке, и наши решили таким образом, чтобы всем вместе из прежнего дома выселиться. Но эти фокусы не помогли. Те, которым не хватило места на дворе, остались в прежних домах. Однако сделали так, чтобы паны выехали утром со дворов своих, и это было диковинное зрелище для тех, кто его наблюдал. Приставы дожидались, чтобы им быстро дать знать людям, которых очень много собралось поглазеть на зрелище, а мы были уже давно на дворе. Головы оскорбились этим и приказали выходить оставшимся на прежних дворах. Когда же наши стали защищаться и не дали себя в обиду, стрельцы повернули назад и оставили их. Указали им другие дворы около нашего двора. Но и на тех они оставались недолго, ибо им за неделю быстро построили избы на господском дворе. Там они потом и жили, кроме тех глинских, которых находилось вместе с нами более десятка человек, — когда им из-за тесноты не хватило места, они переехали к своим на Татарский двор.

Было нас на новом дворе всего 317 человек, а других, на Татарском — 58, включая тех, которых наши держали для услуг. Так много людей приехало из Москвы.

В тот же день в час ночи загорелась сажа в печи в покоях пана воеводы, но погасили.

Дня 18.Посетили приставы пана воеводу на новоселье.

Eodem die[232]ни с того, ни с сего учинилась тревога, говорил кто-то — потому что стрельцы схватились за мушкеты и наши также взялись за оружие.

Дня 21, 22, 23. Пищи нам, кроме хлеба и пива, не давали, но 24 вручили все, вместе с другими оброками. В то время утешали нас, что коронный посол уже должен был переехать границу, а другие считали, что этому нельзя верить. И в самом деле это была ложь.

[Раздел 2] Февраль

Дня 4. Столкнулись наши с “москвой”, когда ночью, из-за недостатка дров, послали несколько пахоликов на добычу к заборам, где их подстерегли, собравшись, несколько десятков человек. Когда-же наших хотели бить, не оставалось им ничего другого, как защищаться. Трое наших взбунтовалось и разогнало несколько десятков мужиков и помяло некоторых. А так как наши были из придворных людей, утром просили у них прощения, чтобы все это не дошло до пана воеводы и приставов.