Дневник мертвеца

Поднеся зеркало вплотную к лицу, я пытался рассмотреть жуткое зрелище подробнее. К своему ужасу, я увидел свисающий изо рта шнурок. Поймав его не с первой попытки своими бесчувственными пальцами, я потянул за него и вытащил наружу клочок шерсти и небольшую лапку, похожую на маленькую человеческую руку. Когда я понял, что это был хвост некогда живого существа, меня стошнило. Произошло это как-то странно, очень гладко и безболезненно. Я почувствовал мысленный спазм ― именно мысленный, он был у меня в голове; организм по-прежнему ничего не чувствовал. Тело согнулось и извергло содержимое желудка прямо мне в руки, опять без каких-либо ощущений; я обнаружил в своих ладонях фрагменты тела мелкого грызуна ― мыши или крысы. Покрытые чем-то черным, похожим на блестящую плесень, они выглядели так, словно были не переварены, а разорваны на части, которые затем частично сгнили.

С меня было довольно. Мысленно закричав в отчаянии, я всплеснул руками, отчего зеркало слетело с моих колен на пол и разбилось на мелкие кусочки. Пытаясь поднять самый большой из них, я делал это так неловко, что изрезал себе все пальцы, но успеха не достиг. Теперь я не смогу увидеть себя со стороны; к тому же испачкал блокнот рвотой и кровью из порезанных рук. Хотя ― разве дневник зомби может быть иным? Как это все печально.

XVII.

Не помню, когда последний раз выходил на улицу в ясном сознании. В сомнабулическом состоянии, похоже, делаю это часто. Вся моя одежда покрыта коричневыми пятнами, даже ботинки; пол в квартире испачкан следами того же цвета. Проверить, что это, не могу; но не сомневаюсь, что чья-то кровь. Судя по этим зловещим признакам, в фазе провалов памяти я ― довольно успешный охотник. Могу лишь надеятся, что это кровь животных, а не людей.

От вылазок наружу в ясном сознании меня удерживает неожиданная и неприятная мысль. Я вдруг подумал, что Слава, имея опыт службы в спецназе, вполне мог понять мою хитрость со сменой направления. Тогда он без труда вычислит мое местонахождение и выследит меня. Его единственной целью будет мое уничтожение, это понятно. Но меня беспокоит вовсе не угроза смерти от его руки. Я не хочу предстать перед ним в своем нынешнем виде. Мой теперешний облик мне самому кажется отвратительным и я не сомневаюсь, что Слава тоже должен признать меня чрезвычайно отталкивающим. Я стесняюсь собственной внешности! Надо полагать, я первый в истории стеснительный зомби, испытывающий неловкость и стыд из-за то, что он ― зомби.

***

Я иногда задумываюсь: почему никто до меня не пытался сделать подобное ― будучи зараженным, не отслеживал происходящие в себе изменения? Со случаями мгновенного превращения все ясно ― человек гибнет сразу и вести дневник уже некому. Но ведь многие превращались постепенно, подобно мне сейчас; почему же они не попробовали?

Мне приходит в голову единственное объяснение: страх смерти настолько завладел их сердцами, что они могли думать лишь о неизбежности собственного конца. Как и для меня вначале, весь мир для них сузился до размеров раны, нанесенной укусом.

У меня есть еще одно предположение. Что, если промежутки относительно ясного сознания, во время которых я могу писать, вызваны действием промедола, тарена и прочих препаратов, которые я регулярно принимаю? Или их случайным сочетанием? Впрочем, регулярность ― не то слово, учитывая, что я потерял всякое представление о времени. Однако, что произойдет, если я перестану их принимать ― не скачусь ли я немедленно к бессмысленному состоянию, свойственному типичному зомби?

Необходимость писать при сильно сдавшем зрении обременяет меня, поэтому идея прекратить прием лекарств кажется заманчивой. Но, если мое предположение верно, героический эксперимент будет на этом закончен. Нет, пожалуй, не стану этого делать. Тем более, что вскоре все произойдет естественным путем ― Слава был щедр ко мне, но запас препаратов не безграничен, рано или поздно они закончатся.

***

Моя жизнь, если ее еще можно назвать жизнью, явственно разделилась на две части. В одной из них мое сознание отсутствует; разум, освобожденный от организма, путешествует в неведомых далях, которые сам не в силах постичь. В то же время тело, подобно мистеру Хайду, бродит где-то и совершает ужасные вещи ― то есть ведет себя, как и положено зомби. Вторая часть, "доктор Джекил" ― я, пишущий эти строки. Когда сознание возвращается, я будто выныриваю из царства сказочно прекрасных сновидений в этот мир кошмаров и обнаруживаю себя заточенным в полуживую конструкцию, жуткое подобие человека. Я не могу вспомнить ничего из моих снов; в памяти остаются лишь быстро гаснущие обрывки, которые вскоре исчезают. Также я не помню и не знаю, что происходит с телом во время моего отсутствия.