Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

Этих традициями звездинского и крюкового пения не проймешь. Я ушел оттуда перед шестопсалмием и поспешил в настоящую старообрядческую церковь (Успения, в Гавриковом переулке). Вознамерился проверить самых настоящих «раскольников» («Рогожского согласия»): может, и у них пропадает мало-помалу старая обрядность. Но, слава Тебе Господи! — там все «как встарь». И священнослужители, и канонархи, и певцы, и молящиеся (хотя «защитного цвета» бритых лиц, стриженных усов и коротеньких юбочек — больше, чем старостильных). Пение крюковое, стройное, умелое и прочувственное. Этих, должно быть, не скоро выбьешь из их колеи; они покрепче духом и телом, чем «никониане» и их (по-новому) «приспешники» единоверцы. Хвалю и благодарю их за такую надежную «охрану памятников старины». Дай Бог им здоровья!

Ягода подешевела: смородина 3.000 р. ф., клубника 5.000 р. Но, шалишь, брат, все равно ты нам не по карману.

Да! Забыл описать очень любопытные манипуляции, которые молящиеся старообрядцы проделывали сегодня перед прикладыванием к Евангелию. Прежде всего весь мужской пол выстроился среди церкви рядами попарно, и каждая пара одновременно, как один человек, делала перед аналоем два земных поклона, подкладывая под голову особую подушечку; потом, приложившись к Евангелию, делала еще один земной поклон ему, а следующий уже в сторону священника, стоявшего у Евангелия. Священник их не благословляет, как у нас, а только кланяется им в пояс. Проделавши это, молящиеся перекладывают свои подушечки подальше от аналоя, и один из них делает земной поклон в левую сторону от аналоя, а другой в этот же самый момент — в правую. Это, должно быть, означает приветствие или поклонение самому народу, находящемуся в церкви. После мужчин пошли к Евангелию таким же порядком и женщины. Детишки тоже размещались соответственно своему полу, и мило было смотреть, как какая-нибудь кубышка-девочка лет трех проделывает все эти кувырколлегии, как и взрослая, — в паре со своею подругою, матерью или сестрой. А ведь некоторые были здесь во френчах, и все равно — делали эти «метания» неукоснительно. У этой церкви «пасомые», как видится, очень дисциплинированны, не так как у нас, грешных, где я слышал собственными ушами, как одна женщина послала кого-то «к черту» за то, что он толкнул ее.

6/19 июня. Идя в церковь, купил за 500 руб. крохотный пучочек васильков.

Придя из церкви, читал письмо от сына. Пишет об автомобильной катастрофе, случившейся с ним. Его спутник и начальник Минин разбил себе голову, а наш «Пожарский» отделался ушибом такой части тела, которую неудобно назвать. Видно, Бог еще терпит нашим грехам!

По обыкновению, у него все служебные перемены. Теперь он помощник Управделами Командующ. Украинск. делами.

11/24 июня. За последние дни в Москве перепадают хорошие дожди. А картошка дошла до 1.800 р. ф.

В «Правде» сегодня пишут: «Продовольственное положение городов в настоящее время очень плохо… Ряду промышленных центров грозит прямо гибель, т. к. рабочие разбегаются за отсутствием продовольствия.» «Нужно протянуть до нового урожая и собрать его…» («протянуть» — подчеркнуто мною, а сама «Правда» подчеркнула слова «собрать его»). «Правда, мы имеем возможность закупать кое-что за границей. Но на закупках с расчетом золотом нельзя строить основ хозяйства на сколько-нибудь долгий период. Золотой фонд ограничен и тает. Производство золота у нас сейчас в ультрапечальном состоянии. К тому же урожай будет в этом году крайне пестрым… в ряде мест (юго-восток) хлеб выжжен. То же на Сев. Кавказе и в части украинских губерний» и т. д. Там же о топливе: «Баку переживает агонию, в крепком организме Грозного заметно дрожание… Страна не справляется с продовольствованием 50-ти тысяч нефтяных рабочих… Государство своими заготовками не покроет потребность в дровах», а затем и «тому подобное» насчет прочих видов топлива.

При всем этом полгазеты о 3-м конгрессе Коминтерна. Там торжественные речи, приветствия, празднества (в Большом театре старались для сего и Шаляпин и Нежданова) и все прочее такое, что заканчивается всегда «мощным пением интернационала» и «бурными овациями вождям». И вожди все на местах, т. е. Троцкий, Ленин, Зиновьев, Бухарин, Каменев. А чего-чего не болтали перед этим: тот арестован, тот выслан, тот сбежал… Председательствует Зиновьев, заседает в большом Кремлевском дворце. Все как по маслу (и наверное с маслом, а нам только карточки Б, да и те ни бе, ни ме, ни кукареку! Могу без похвальбы констатировать хотя бы про себя: много дней живу только «впроголодь».).