Дневник мотылька

Тут уж я психанула по-настоящему. Я велела ей убираться из моей комнаты и пригрозила позвать миссис Холтон. Я боялась, что вмажу ей. Она так громыхнула дверью, что миссис Холтон сама пришла. Из коридора донесся ее голос:

— Девочки! Девочки, прекратите немедленно!

Больше я с Клэр не разговариваю. Что это она наболтала насчет Люси? Хоть бы Люси поскорее пришла. Я бы ей все рассказала и тогда смогла бы посмеяться над этими глупостями. Кажется, у Люси вечером хоккейный матч. Придется ждать до ужина.

После ужина

Не ожидала я такого от Люси. Ее совсем не интересовала история с Клэр. Мы были в общей комнате, и я отвела ее в сторонку, чтобы все рассказать. Должна признать, что она вежливо выслушала меня, но и только.

— Я могу понять отчаяние Клэр, — сказала Люси, когда я закончила.

— Но она не должна была обвинять в этом меня! Я тут совершенно ни при чем.

— Мистер Дэвис оскорбил ее чувства.

— Она сама на это напрашивалась. Вела себя как идиотка. Бедный мистер Дэвис!

Я так расстроилась, что просто решила уйти. Бесполезно продолжать этот разговор и тем более спорить с Люси. Она направилась к Эрнессе, которая сидела в отдалении, видимо поджидая ее. Я заметила, как Эрнесса вынула из пачки сигарету и по-мужски прикурила ее для Люси. Люси с готовностью уселась на краешек кресла, курила и слушала Эрнессу. Вот почему Люси была так нетерпелива со мной. Как никогда прежде. А я-то всегда считала, что Люси — на моей стороне.

21 октября

Только крови из носу мне не хватало, это начало конца.

Сегодня перед тихим часом я ждала миссис Холтон в ее гостиной — мне нужно было разрешение отлучиться в выходные. Я пришла туда прямиком с хоккейного поля — в спортивной форме, с потными ногами. У меня и в мыслях не было усесться на новенький диван, обитый красным плюшем. Я боялась даже прикоснуться к нему. Бесцельно слоняясь по комнате, я разглядывала безделушки, расставленные на стеклянной поверхности круглого столика: фарфоровую пастушку, черную лакированную китайскую шкатулку, музыкальную табакерку, устланную красной парчой, фотографию покойного мужа миссис Холтон в серебряной рамке. Вся жизнь в нескольких вещицах и безжизненном фото. Жил этот человек на самом деле или так и был всегда листком глянцевой бумаги? Мне было невыносимо находиться рядом с этими печальными предметами, которыми так гордилась хозяйка этой печальной комнаты. Они напоминают о том, как недолговечна наша жизнь. Разве можно быть уверенными в том, что мы действительно живем, а не просто собираем мелкие детали, которые потом, после нашего ухода, составят одно целое?

Прежде чем я сообразила, что делаю, моя рука сама собой потянулась к фарфоровой пастушке. Мне захотелось прикоснуться к ней — такой гладкой и прохладной. Я взяла фигурку со стола и вдруг ощутила, как в носу что-то хлюпнуло. Багровая, почти черная капля крови шлепнулась на стеклянную поверхность, образовав идеальной формы кружок. Пытаясь остановить кровотечение, я прижала пальцем ноздрю и оглянулась в поисках салфетки, чтобы промокнуть кровь. Прямо у меня за спиной стояла Эрнесса, внимательно глядя на стол. Наверное, она проскользнула в комнату, пока я отвлеклась на свои дурацкие размышления. Я пробовала стереть кровь со стола, но пальцы оставляли на стекле липкие полосы — и только.

— В детстве я слышала от фермеров, что кровь из носа — признак везения, — сказала Эрнесса.

Я решила ее не замечать и уставилась на стеклянную поверхность стола, на кровавые разводы, на безделушки.

— Не бойся, я не скажу миссис Холтон, что ты играла с ее драгоценной пастушкой.

Я бережно поставила фигурку на стол.

— Эти сентиментальные дешевки не стоят твоей грусти. Так и смахнула бы их кучей на пол.

Не то чтобы я очень сочувствовала миссис Холтон. Но что плохого в ее причудах? Жестокие слова Эрнессы меня покоробили.

— Эти вещицы ей необходимы, чтобы продолжать жить, — возразила я.

Лицо Эрнессы было совсем близко.

— А мне не нужны никакие «вещицы», чтобы помнить о моем отце, — прошептала она мне на ухо, — не нужно то, что можно взять в руки. Клочки бумаги, остановившие далеко не самые прекрасные мгновения. Жизнь омывает их, к ним не прикасаясь.

Я повернулась к ней. Ее неистовые глаза поразили и напугали меня. Они не имели ничего общего со звучанием слов, которые то взлетали, то мягко опадали.

— И мне они не нужны, — выдохнула я и ринулась по коридору к своей комнате, зажимая нос пальцами.