Дневник мотылька

Но он молчит. Он тянет меня все сильнее и сильнее. Я хватаюсь за железную спинку кровати, я изо всех сил упираюсь ногами в пол, чтобы не дать ему повалить меня. Я оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы ударить его, — пусть оставит меня в покое! И в то же время я чувствую, что это невыносимо и надо скорее проснуться и прекратить этот кошмар. Я лежу на спине в своей постели. На этот раз одна. Отца больше нет. Я вижу себя, как я лежу на кровати и судорожно пытаюсь поднять голову, сесть, встать. С огромным трудом мне удается чуть-чуть приподнять голову, но она снова падает на подушку, и приходится начинать все сначала. Много раз. Это меня выматывает. Как тяжелы мои веки, как они давят на глаза. Наверное, я никогда не смогу проснуться. Я склоняюсь над постелью, чтобы получше рассмотреть свою спящую ипостась. Неожиданно ее глаза распахиваются, и два моих воплощения в изумлении смотрят друг на друга. Я бодрствую, глаза открыты. Но я оцепенела, как во сне.

Я проспала до последнего звонка. Ужин начался, слышалось дребезжание посуды, когда дежурные везли тележки, уставленные тарелками с едой. Я была даже не одета. На мне была взмокшая на спине физкультурная форма. В ужасной спешке я натянула чулки, влезла в платье. Когда я выскочила за порог, там стояла Эрнесса. Она все это время поджидала меня под дверью.

— И ты проспала? — с притворным участием спросила она. — Нам надо торопиться, если не хотим получить замечание.

Я кинулась бегом по коридору.

После ужина мы с Дорой сидели в том самом углу общей комнаты, где обычно Люси уединялась с Эрнессой. Я спросила Дору, верит ли она в сверхъестественное — то есть в «физическое проявление бессознательного во время бодрствования», как говорит мистер Дэвис. Это чтобы мы знали, что оно и реально, и нереально.

— Призрачный мир, — сказала я, — мы видели, как призрак входил в окно Эрнессы прошлой ночью.

— Это для детишек, — сказала Дора. — Нет никаких привидений, вампиров и прочей нечисти. Сказки все это. Как бы они тебя ни пугали, ты все равно хочешь их слушать. Ницше говорит, что люди скорее предпочтут хотеть ничто, чем ничего не хотеть. Это просто другая сторона религии.

— И я была такой, но я изменилась.

— В итоге всему можно найти рациональное объяснение.

— Но тебе же стало страшно вчера? Когда мы выглянули из окна?

— Поздно ночью все обретает иллюзорную значительность. Днем это выглядело бы вполне обычно. Эрнесса — подозрительная, неприятная особа со странными ночными привычками, к тому же корчит из себя всезнайку. А может, она просто лунатик и ходит во сне? — предположила Дора.

— По водосточному желобу? Ну нет, — сказала я.

Пришел наш черед шептаться.

В комнату вошла Эрнесса, но я старалась не смотреть на нее. Она села вместе с остальными и немедленно поднесла зажженную спичку к сигарете и закурила, окутав себя облаком дыма. Она повернулась в нашу сторону. Казалось, она слышит наш разговор, она даже кивала, пока Дора говорила:

— Я докажу тебе. Приходи ко мне сегодня после отбоя.

— Нет, с меня довольно — я уже сказала. Пожалуйста, не ходи, — просила я Дору.

— Только не надо мелодрам, — ответила Дора, — тебе это не идет. Я должна разоблачить ее.

— Ну что за глупость!

Я вскочила и вышла из комнаты. Я чувствовала, что Эрнесса смотрит мне в спину сквозь клубы дыма, ее взгляд обжигал мне кожу. Нет, ночью я из комнаты ни ногой!

17 декабря Пять часов утра

На самом деле Дора никогда не была мне подругой. Она смотрела на меня свысока. И я всегда об этом знала. Ее притворная дружба зиждилась на нашей совместной неприязни к Эрнессе. Мы «дружили против» Эрнессы.

За окном еще темно. Я жду, когда небо посветлеет и эта ночь закончится. Уехала «скорая». Уехали полицейские машины. Вместе с Дорой. Из окна я видела, как ее несли на носилках. Лицо было накрыто белой простыней.

Внезапно все оказались на ногах. Резиденция открыла глаза и содрогнулась. Везде вспыхнул свет. Я села на кровати, будто чья-то рука резко выдернула меня из сна, тело насквозь пробирала какая-то вибрация. Это были звуки сирены — карета «скорой помощи» и полицейские машины приближались к Резиденции. Красные вспышки бегали по стенам моей комнаты. За дверью навзрыд плакали девчонки. Шум стоял невыносимый. В коридоре зазвучали мужские голоса, и кто-то тяжело и поспешно протопал мимо. Меня сковал ужас. Но звуки обрели очертания, сложились в слова:

— Вот здесь ее комната.

— Она вылезла не из этого окна.

— Надо проверить по соседству.

Мне было слышно, как кто-то барабанит в дверь Эрнессы. Вот она идет к дверям в своей длинной-предлинной белой ночной рубашке, полностью скрывающей руки и ноги и завязывающейся под самым подбородком. Вот она медленно открывает дверь, притворяясь, что только-только проснулась. В комнате уже нет ни пыли, ни шелеста крылышек, напоминающего чье-то дыхание.

— Вы уверены, что ничего не слышали? Одна из ваших одноклассниц разбилась прямо у вас под окном.