Дневник мотылька

Детектив ждал меня. На нем не было полицейской формы — он был одет в обычный костюм, будто какой-нибудь страховой агент или бизнесмен. Его пальто было аккуратно повешено на спинку стула, на столе лежал раскрытый кейс. Он задал мне множество вопросов, записывая мои ответы в желтый блокнот. Меня никогда еще так не допрашивали.

— Я не задержу вас надолго, — начал он, — мне только нужно спросить вас кое о чем. Одна ваша одноклассница сказала, что вы с погибшей сегодня Дорой вместе ходили по водосточному желобу. Она утверждала, что видела вас из своего окна.

— Мы все это делали, — ответила я и услышала, как миссис Холтон делано ахнула. — Я там, кажется, была только один раз в этом году.

— И когда это было?

— Около недели назад. Или чуть раньше.

— И куда именно вы ходили?

— Я вылезла из Дориного окна и дошла до соседнего.

— А потом?

— Потом я вернулась — было слишком холодно.

— А Дора той ночью выходила с вами на желоб?

— Да, совсем ненадолго. Она услышала шум в коридоре и вылезла позвать меня обратно.

— А этой ночью? Вы были вместе с Дорой?

— Я легла спать сразу после отбоя. Меня разбудил вой сирен. Я говорила Доре, что больше не хочу вылезать на желоб.

— Как вы думаете, куда Дора направлялась?

— Наверное, к комнате Кэрол или Клэр — окно Клэр на самом углу.

— А не шла ли она в соседнюю комнату, как вы думаете? Как же зовут эту девочку? Я с ней сегодня беседовал чуть ранее.

— Эрнесса?

— Совершенно верно, не могла ли она идти в комнату к Эрнессе?

— Я уверена, что нет. Они не дружили.

— Иногда девушки в этом возрасте испытывают очень сильные… чувства… друг к другу, как хорошие, так и плохие. Все кажется гораздо важнее, чем оно есть на самом деле. Не говорила ли когда-нибудь Дора, что она несчастлива, что хочет покончить с собой, пусть даже в шутку — не говорила?

— Нет. Никогда.

Я ответила на все его вопросы, и меня отпустили. Я на все отвечала правильно и думаю, что он мне поверил. Я вернулась в свою комнату и просидела там до вечера. Я прогуляла французский и гимнастику. Мне было наплевать на последствия. Я всегда могу сказать, что слишком расстроена из-за Доры. Мне бы и обед пропустить, но нельзя. Нельзя, чтобы Эрнесса поняла, как я переживаю. Это она послала ко мне полицию.

Во время допроса я укоряла себя за все ужасные мысли о Доре. Я твердила себе, что, несмотря на свою нелюбовь к Доре, несмотря на то, что порой мне хотелось никогда больше с ней не встречаться и я думала, что глаза б мои ее не видели, на самом деле я никогда не желала ей смерти.

18 декабря

Я дома. На какое-то время — в безопасности. В машине я вдруг испугалась, решив, что забыла дневник в своей комнате, где любой может его найти, но он оказался в школьной сумке. Против обыкновения, мама на этот раз приехала за мной без опоздания. Как вовремя она появилась! Мама почувствовала, что я очень нуждаюсь в ней. Я бы не смогла оставаться здесь, когда все уже уедут по домам. Здесь все напоминает о мертвой Доре.

Этой ночью София с Клэр спали у меня. Нам было страшно поодиночке. Люси впала в прострацию. В лазарете ей дали валиум. Она едва могла стоять. Люси захотела спать в своей комнате — в окружении любимых плюшевых зверушек, но дверь ванной она оставила открытой, и всю ночь в ванной горел свет.

Клэр сказала, что Эрнессу вызывали в кабинет мисс Руд и что там были миссис Холтон и другие учителя. Как хорошо, что мы с Клэр в разных группах по математике. Ей до сих пор невдомек, что случилось со мной.

— И зачем им это было нужно? — Временами София бывает ужасно недогадливой.

— Дорина комната рядом с комнатой Эрнессы, и прямо под ее окном Дора сорвалась. Наверно, они хотели спросить, не слышала ли Эрнесса чего-нибудь, — объяснила Клэр.

— Или не сделала ли она чего-нибудь, — прибавила я.

Они пропустили мои слова мимо ушей, а Люси была рядом — в своей комнате, и я не стала развивать эту тему.

Полночь

Раньше я не писала об этом, потому что должна была все обдумать.

Как-то так вышло, что после обеда, в общей комнате, я решилась поговорить с Эрнессой начистоту. Меня возмущала ее безмятежность, в то время как остальные девочки были расстроены, даже те, кто, в общем-то, недолюбливал Дору.

Я направилась прямо к ней и спросила:

— Почему всех огорчает смерть Доры, а тебя нет?

Надо сказать, что я впервые за долгое время заговорила с ней.

Я думала, что она взорвется, но она даже не казалась возмущенной. Она нисколько не удивилась и как ни в чем не бывало закурила сигарету, предложив и мне. Я не взяла. Она произнесла медленно, словно обращаясь к кому-то, недостаточно хорошо понимающему язык, на котором она говорит:

— А почему я должна горевать? Все умирают. И поздно плакать, когда от человека осталось только тело. Единственное, чего я не выношу, — это похороны.

Она права. Я сама не слишком боюсь умереть.

Но стать такой, как Эрнесса, я не готова. У меня есть мой дневник, книги, музыка, подружки и мама.