Дневник мотылька

Однажды я видела солнечное затмение. Солнце постепенно угасало, пока это не стало похоже на закат — закат в полдень. Я знала, что если поднять глаза на солнце, то оно покажется совсем темным, но его свет по-прежнему очень силен. Солнечное сияние может ослепить. Я сжала лицо ладонями, не давая себе повернуться к солнцу. И сколько бы мне ни говорили, что нельзя смотреть на солнце, я все равно хотела этого. Солнце только притворялось померкшим, день только притворялся ночью. И пылало черное солнце!

От Чарли ни писем, ни звонков. Я почти рада, что их обеих больше нет рядом со мной, что всё позади.

9 января

Утром за завтраком Клэр предложила мне сходить с ней к мистеру Дэвису домой. Она собиралась позвонить ему и спросить, можно ли прийти сегодня.

У меня никогда не хватило бы духу на это. Я согласилась, хотя на следующей неделе у нас начинаются экзамены. Хватит мне уже заниматься. Клэр позвала меня только потому, что одну ее он бы в жизни не пригласил.

Как только мы сошли с поезда, мне захотелось удрать обратно в школу, но Клэр потащила меня от станции к дому мистера Дэвиса. Тот находился совсем рядом. Всего лишь скромный белый домик, обшитый деревом. Клэр позвонила, и, пока мы дожидались, чтобы нам открыли, обеих разобрал дурацкий нервный смех. Я привыкла общаться с мистером Дэвисом в школе, но не представляю себя у него дома. Наверное, все окажется слишком обыкновенным.

Его жена («Нет, не миссис Дэвис, зовите меня просто Шарлотта») отворила двери. Сначала она растерялась, увидев нас на пороге, а мы от смеха не могли и слова сказать, чтобы все объяснить.

— Мистер Дэвис, — только и выдавила Клэр.

— Ах да! Ученицы Ника. Он вас ждет.

Ник… Я знала, что его зовут Николас, но Ник — это имя с ним совершенно не вяжется. Наверное, дома он совсем другой человек.

Шарлотта оказалась совсем не такой, какой я ее себе воображала (а что я воображала? Женщину с печатью недюжинного ума на лице?). Маленькая толстушка, правда очень хорошенькая — собранные наверх и скрепленные зажимом светло-каштановые волосы, серые глаза, круглое румяное лицо. Улыбчивая и приветливая, она очень радушно нас принимала. Даже радушней, чем мистер Дэвис. Она усадила нас пить чай и угостила вкуснейшими пирожными — вафлями с карамельной начинкой. Я нервничала и потому съела слишком много. Когда я поняла глаза от чашки, которую чуть не опрокинула на колени, мистер Дэвис пристально смотрел прямо на меня. Он рассмеялся — то ли оттого, что я слопала много пирожных, то ли оттого, что в который раз расплескала чай. Я обернулась к Клэр, сидевшей рядом на диванчике — стареньком диванчике от Армии спасения[16], застеленном покрывалом с индийским узором. Челка лезла Клэр в глаза, спускаясь почти к горбатому носу. Лицо у нее такое длинное и узкое, а губы толстые и бесформенные. Она просто уродина. Мистер Дэвис ни за что не влюбится в нее.

Все просто превосходно. Его жена работает в Отделе планирования семьи. Клэр сразу спросила ее, чем она занимается. У них две кошки — черепаховая и бело-серая. Они живут в этом доме небольшой коммуной: сестра Шарлотты с мужем и ребенком занимают второй этаж. Мы застали только ребенка. Они вместе делают домашнюю работу, по очереди готовят, убирают, ходят в магазин. Прямо посреди гостиной стоит старое парикмахерское кресло. Это так здорово! Дитя все время было рядом с нами, карабкаясь на стол и надкусывая все пирожные. Никто в нашей школе не понимает, как это прекрасно. Большинству подавай модный дом, новую машину, музыкальный центр, красивую мебель.

Собираются ли они все вместе субботними вечерами, чтобы выпить чаю и побеседовать о поэзии? Наверное, здесь постоянно говорят о поэзии.

О поэзии мы не говорили. Шарлотта расспрашивала нас о школе и о жизни в пансионе.

— Как вы себя чувствуете после случившегося? Ник мне рассказывал. Все это очень грустно.

— Что «грустно»? — спросила Клэр.

— Несчастный случай с вашей подругой.

— А, это… — спохватилась Клэр.

Шарлотте не понять, как быстро мы умудряемся позабыть все плохое, что происходит в школе.

— Это было очень болезненно для всех на нашем этаже, но мы стараемся оставить это в прошлом и продолжать жить.

Я позволила Клэр самой вести беседу. Мне нравилось наблюдать за Шарлоттой, как она сидит, поджав ноги и подперев рукой подбородок. Такая мягкая и спокойная.

Она спросила, сильно ли мы скучаем по родителям. Клэр обожает всем рассказывать, как она ненавидит своего сводного брата и как странно возвращаться домой в Северную Каролину после учебы здесь, на севере. У ее братика в ходу фразы вроде: «Возьму тачку — поеду черномазых давить».

И Шарлотта, и мистер Дэвис были в ужасе.

— Это пустой треп, — успокоила их Клэр, — никого они не давят. Просто безмозглые подростки.

— Но такое поведение не может не тревожить, — сказала Шарлота, — эти дети вырастут и станут расистами, как их родители, даже не задумываясь о своих поступках.

— Именно поэтому я ненавижу там бывать, — сказала Клэр, — мой отчим точно такой же.

Для нее это только поза. Клэр любит привлекать к себе всеобщее внимание.