Дневник на двоих

Когда —то я прочитала – мы всегда любим ровню себе. Мы можем полюбить только того, у кого проблем не больше, чем у нас. Иначе говоря, принц может полюбить Золушку, т. е. девушку с низким социальным статусом, только в том случае, если у него есть такие же большие проблемы в других сферах жизни – ну, например, он импотент, или наркоман, или с ним еще что-то сильно не в порядке. А если принц в порядке, то он влюбится не в Золушку, а в принцессу. Так вот, я для Кира еще недавно была принцессой. А теперь я стала Золушкой. Вопрос, что будет дальше: либо Кир полюбит другую, настоящую принцессу, либо он обзаведется какой-то проблемой, которая нас уровняет?

И вот еще вопрос на засыпку – что бы предпочла я: чтобы у моего любимого все было хорошо, и при этом он меня разлюбил, или чтобы у него возникли проблемы, такие же мучительные, как та, с которой столкнулась я? Вот о чем приходится думать мне, бедной беременной, вместо того, чтобы просто радоваться прибавленным – пока еще – граммам!

22 августа 2006 Кирилл

В доме ребенка с нами были еще «приветливей», чем в роддоме. Хорошо, что к Сашке вернулось какое-то количество здравого смысла и она позволила вести переговоры с противником мне, не вмешивая в это дело сопли и прочие эмоции. Глупо пытаться вызвать жалость у тех, кто таких, как она, готов лично расстреливать. Короче, Сашка с комфортом ревела в кондиционированном салоне моей машины, разглядывая издалека гуляющих под присмотром воспитательниц малюток, а я искал слабое звено в обороне противника. Мне опять помог случай – водитель дома ребенка как раз привез какой-то груз, когда я бродил вокруг. Я угостил его сигаретой, наврал, что моя сука-жена сначала развелась со мной, потом лишила меня родительских прав, а потом умерла, и вот моя дочь в детдоме. Я не знаю, возможно ли такое по закону, водитель тоже не знал, но я был хорошо одет и вертел в руках бумажник, поэтому он кивал мне вполне сочувственно. Я попросил мужика о помощи – он должен был познакомить меня с кем-то из персонала, кто мог навести справки о том, куда была отправлена моя дочь из этого дома ребенка – я, типа, точно знал, что она была тут. Водила подумал, затем взял пятьсот рублей, потребовал еще столько же по окончанию операции, сказал – Обожди тут – и исчез в недрах дома.

Когда я уже начал думать, что в этот раз ошибся и неправильно просчитал человека, он появился в сопровождении толстой взволнованной женщины, которую никак не представил. Дама потребовала показать паспорт – слава богу, что я его недавно менял и в нем нет никаких отметок о моем семейном статусе. Затем она учинила мне допрос с пристрастием, осмотрела даже машину, ткнула пальцем в Сашку и спросила – кто это? А ответил – моя невеста. Типа, вот найду дочь, а у меня для нее уже и мама готовая есть, сразу уют и забота ребенку. Тетка жевала губы, смотрела куда-то вдаль – короче думала. Я понимал, что весь этот цирк только для того, чтобы я понял, что уже уплаченные деньги – это только аванс. Потом она сказала – Пять тысяч, и деньги вперед. Завтра в семь подъезжай, я выйду, все тебе расскажу. Я полез в кошелек. Она взяла деньги и ушла, хлопнув дверью и так и не назвав свое имя. Водитель, ошарашенный тем, как легко я расстался с пятеркой, попросил добавки. Я сказал – Извини, брат. Пока. И ушел. Завтра мы наконец-то узнаем, где эта чертова девочка. Как было бы хорошо, если бы тогда, пятнадцать лет назад, она просто не родилась. Или родилась бы мертвой.

22 августа 2006 Саша

Что у Кира все получилось, я поняла по его походке. Так, наверно, идет лев после удачной охоты. Кир молча сел в машину, молча вырулил со двора. Я поняла – он испытывает мое терпение. Я послушно молчала, преданно заглядывая ему в лицо. Только когда мы выехали на улицу, Кир сказал – Завтра в семь вечера мы будем знать, где твоя дочь. Я хотела кинуться ему на шею, обнять, закричать «ура!». Но, во-первых, он вел машину, а во-вторых, я сомневалась, что его обрадуют мои объятия, крики и поцелуи.

22 августа 2006 Кирилл

Сашка ожила. Она перестала рыдать, наконец-то привела себя в порядок – уложила волосы, накрасилась. Дома сразу побежала на кухню – готовить мужу и повелителю что-то неизъяснимо-прекрасное, судя по запаху, из мяса. Накрыла стол в гостиной – а надо сказать, каждый день мы это не делаем, попросту, на кухоньке обедаем, как родители приручили в те времена, когда и гостиных ни у кого не было. Открыла вино. Сели обедать – она вдруг давай тосты толкать. Ну, первый, понятное дело, за меня, какой я весь из себя прекрасный, тут я с ней полностью согласен, а потом вдруг она такое залепила, что я чуть со стула не упал. Давай, говорит, возьмем из детдома малыша. Они там такие все бедные-несчастные, так их жалко. А мы его мигом счастливым сделаем, он с нашим ребеночком будет вместе расти, как, мол, хорошо!