Дневник нарколога

Послышался звук многочисленных открывающихся замков, цепочек, засовов и задвижек. В дверном проеме показалось бледное и испуганное лицо Сошникова. Ксерокопии документов на квартиру дрожали в его руке как при ураганном ветре. Капитан внимательно просмотрел свидетельство о собственности, хмыкнул и подытожил:

– Свезло тебе, старик. Завидую.

– Я сорок лет этого ждал, – откликнулся тесть.

– Ну, хоть дождался, – вздохнул капитан, – а мне, видно, не судьба.

– Господин полицейский, может пива? – предложил Рома. – Тихоныч угости товарища капитана.

– Я на службе, – опять вздохнул капитан, – тащи воды.

Тихон Тихонович просунул в дверь бутылку минералки. Полицейский не спеша опорожнил емкость, еще больше залоснился от пота и предупредил:

– Один пойду. Больно у тебя, Тихоныч, зять смешливый. Только испортит все.

Что уж он сказал жене и теще, осталось загадкой, но больше те штурмом не грозили и об усыпляющем газе не заикались. Тихоныч зажил как кум королю, и теперь семья собиралась в полном составе только на очередных днях рождения и исключительно в Бирюлево. Как-то подвыпив на крестинах Ирочки, Роман задал тестю давно мучавший его вопрос.

– Тихоныч, – поинтересовался Рома, – а ты кому подпишешь эту квартиру?

– А кому бы ты хотел? – прищурился тесть.

– Мне, – не стал вилять Рома, – я тоже хочу на старости лет для себя пожить.

– Сначала вырасти дочь, выдай ее замуж, а потом и живи в своем Брянске, если тебе там что-нибудь обломится. А на эту квартиру рот не разевай. Ты, конечно, Рома, парень хороший, но мне, по сути, никто. Светка – моя кровиночка, я ее на горшок сажал, плавать учил, в первый класс провожал. Так что эта квартира достанется ей, а если вы будете ссориться, я всегда встану на ее сторону, так и знай, зятек.

– Спасибо за откровенность, тестюшка.

– Не на чем.

Попытка № 3

Многоженец по жизни, Носков не остановился на достигнутом. От развода не удержала и дочка, хорошенькая, беленькая. В конце учебного года в школу, где он преподавал литературу, приехали шефы из Газпрома. Роман Станиславович скакал как ужаленный от стола к доске, пытаясь произвести на газовитых спонсоров благоприятное впечатление и тем самым выбить для своего класса льготные путевки в Египет. Одна из шефов, Юлия Игоревна Чихачева, приятная шатенка лет двадцати семи, особенно горячо ратовала за раздачу дешевых путевок, на этой почве они и сошлись. Буквально в долю секунды завязался бурный роман, где Рома на своей шкуре испытал, что российский газ – «народное достояние». Такого неприличного богатства Носков еще не встречал. Юленька жила одна в стодвадцатиметровой квартире на восемнадцатом этаже пафосной новостройки. В ее квартире чего только не было, даже компьютерная система «умный дом». Юля познакомила жениха с родителями и предложила «разделить постель и народное достояние». Рома, не долго думая, согласился. «Все-таки я прирожденный альфонс, – с долей нежности думал о себе Носков, – так меня богатство и манит, так и манит». Впервые за время своих беспорядочных женитьб Роман встретил интеллигентных и отзывчивых людей: Игорь Сергеевич был инженером-нефтяником, Ольга Александровна – врачом-педиатром. Они вчетвером под гитару распевали КСП-шные песни, обсуждали фильмы Никиты Михалкова, восторгались ранним Пелевиным и ругали Церетели, чувствовалось, что дочь пошла в начитанных родителей и наделена тонкой душевной организацией. Осталось только поставить семейство Сошниковых перед неприятным для них фактом, что Роман и сделал. Это снова было шоу амазонок: не существует на свете такого проклятья и предмета домашнего обихода, которое не обрушилось бы на голову «мерзкого учителешки». В Бирюлево срочно выписали Тихона Тихоновича, тот схватился за разводной ключ и пошел на зятя. Рома отступил на балкон и быстро запер задвижку снаружи, так что беседа велась через стекло.

– Ты что же, гад, делаешь? – свистящим шепотом поинтересовался тесть.

– Беру с тебя пример.

– Я свою дочь вырастил, образование ей дал, замуж выдал. А ты?!

– А я свою бросаю на произвол судьбы. Вот такой я подлец.

– В общем так, Рома, – тесть принялся неумело угрожать, – с той бабой расходишься, даже имя ее забываешь и сейчас же возвращаешься в семью. Сейчас же.

Рома молчал, рисуя пальцем на стекле геометрические фигуры.

– Они же без тебя пропадут, – сдал в голосе Тихон Тихонович.

– Сам тогда возвращайся. Готовь им, стирай им, убирай за ними. Ирусику всего четыре года, а она уже на меня покрикивает и держит за служанку, – пожаловался Рома.

– Шлепни ее, ты же отец, – посоветовал Тихоныч.

– Она сдачи дает и тут же бежит матери и бабке жаловаться. Раньше было две барыни, а теперь три. В ней от меня ничегошеньки нет, вся в жену и тещу.

– А ты сделай так, чтобы вся в тебя была.

– Да как ты сделаешь-то?! – взбеленился Рома. – Дети сразу чувствуют, кто в доме главный, а кто прислуга. Светка тебя много слушалась?

– Я кто? Я – простой работяга. А ты – учитель, тебе знания специальные дадены.

– Не справиться мне с тремя, – вздохнул Носков, – это я на работе учитель, а здесь тварь дрожащая.