Дневник одного гения (с илл.)

Самое поразительное, что этот «экзальтированный отвратительный карьерист, паяц и мегаломан», как окрестили его те, кто судил лишь по поверхности явлении, променяв схоластику на кисть и краски, напрочь забывает все случайные исторические суперструктуры и раскапывает погребенные где-то в самой глубине наиболее архаические наслоения, представляющие собою древнейшее наследие периодов тысячелетней давности. Таков оказался итог исследования примера Мистической Мадонны, рассматриваемого не с точки зрения эстетической, а с точки зрения истории религий. Вот как выглядела бы вереница картин, если бы последовательно наложить их друг на друга: Пресвятая Мадонна, Христос, хлеб; хлеб как растительная эмблема зерна — питательный зародыш, символ, подкрепленный снизу пшеничным колосом, а сверху яйцом, связанным нитью с раковиной и направо с гранатом и с девственными раковинами — под «Rhinoceronticus — Protonicus» «Риноцеронтикус-Протоникус», «Носорожьим протоном» и с его рогом (рассеченным на части). Предварительные исследования этого произведения показывают нам Рождение Христа в виде зерна, которое прорастает, раздробляя на части голову Мадонны. В другом месте появляется окруженный облаками Носорог в позе поклоняющегося ангела. Так вот, самое древнее религиозное послание, которое пришло к нам от наших доисторических предков, — это захоронение умерших, в позе зародыша скрючившихся в своем земляном мешке, в каком-нибудь глиняном кувшине, часто спрятанном в пещере, этого едва замаскированного символа возрождения в потустороннем, загробном мире. Потом идет культ «Магна Матер», Великой Матери «Уммы», «Аммы», «Ма», «Майи», матери Будды, которая в христианской религии превратилась в «Марию», чье архаичное имя не устают заново изобретать нынешние дети. То есть неизменное питающее и зачинающее начало, будь то в виде растительном, соответствующем цивилизациям аграрным: культ колоса, злака, зерна, из которых прежде всего следует назвать Сивиллу, Деметру и т. д., а позднее порою культ фруктов, граната, винограда, источника вакхического опьяняющего напитка, который в свою очередь представлен множеством напитков экстаза и бессмертия (иранский хаома, индуистский сома и т. д.); или же в облике животном: «Магна Матер», часто в облике священной коровы (от Индии до Египта), покрываемой божеством в виде быка, что соответствует временам пастушеских цивилизаций: Энлиль, Бэл (месопотамский), Митра (иранский), Мин, Амон (египетские), Зевсы (троянский, критский, микенский), его сын Дионис: бог-бык, например Минотавр, похищение Европы, поклонение Золотому Тельцу в Библии, бои быков в Испании — все это не что иное, как примеры, среди множества прочих, выживших и уцелевших явлений такого рода. К тому же этот бог-бык, называемый еще Высочайший, всегда бог неба и часто связан с состоянием пророческого опьянения (таковы Амон, Апис, Дионис и т. д.). Состояние экстаза, достигаемое с помощью «параноидно-критического» метода, оказывается, таким образом, прямым преемником традиций священного опьянения и связано с теми же самыми исходными элементами. Тот факт, что этот метод изобретает носорогического rhinoc'eronticus, есть верная гарантия подлинности и неповторимости далианского воображения. Сведение двух бычьих рогов к одному распиленному выражает кастрацию. Символически она представлена во всех религиях (от увечья Абеляра до тонзуры и целибата христианской церкви). И то, что Дали именно с Христом, а не с Мадонной связывает воспроизводящую силу, тоже «вписано» в мифы, как древнейшие, так и в самые недавние: от наивысшего солнечного божества, которое само себя оплодотворяет (египетский бог Ра), до Юпитера, произведшего на свет не только Семелу, но также и Афину (из осколков собственной головы), и, наконец, уже совсем близко к нам Адам, создающий Еву.

Более того: это далианское вдохновение — вовсе не какое-то божественное прозрение, но результат психических процессов, имеющих легкое касательство к безумию, и вот здесь-то Дали предоставляет в наше распоряжение все средства, позволяющие понять его творчество. Его «Тайная жизнь» есть несравненный документ, воистину золотые россыпи, бесценные, вне всякого сомнения, для любителей юмора, психиатров, а также для психологов и специалистов по эстетике, любопытствующих вскрыть механизмы художественного творчества. Дали делится с нами своими детскими воспоминаниями: и не так уж важно, организованы ли факты автором намеренно, в, так сказать, «рекламных» целях или изложены совершенно бессознательно, ведь мифомания не только ничуть не мешает психоанализу, а, напротив, его обогащает. Эта автобиография есть изумительный человеческий документ, с какой точки зрения ни посмотри, и по научной значимости его можно сравнить с записками президента Шрайбера, прославленного параноика-мистика, о котором говорит Фрейд.