Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.

Авангард вскоре останавливается и занимает позицию на холме, подле небольшой часовни, поджидая, пока остальные части покончат со всеми затруднениями и присоединятся к нему. А тем временем казаки, догадываясь, без сомнения, о наших новых невзгодах и рассчитывая, что теперь легко навести на нас панику, собираются атаковать наш арьергард, остановившийся у подножия холма. Мы возможно скорей удаляемся, и казаки могут захватить только половину нашей артиллерии, брошенный багаж, лошадиные трупы да еще там и сям нескольких несчастных солдат, опрокинутых и полузадавленных колесами орудий и фур.

Выносливость, смелость, самолюбие войск, пример, который подают принц Евгений и его офицеры — только это и способно побороть чувства безнадежности и отчаяния и поддерживать дисциплину.

Один из гренадеров королевской гвардии упал в полном бессилии. Этот храбрец не желал, как и многие другие, умолять о помощи и смотрел стоически на приближающуюся смерть. Товарищи подбежали к нему, чтобы его поднять, но наш ветеран собирает тогда свои последние силы и говорит одному из них: «Твои заботы — бесполезны. Но если хочешь мне удружить, то сделай мне удовольствие, передай капитану мой итальянский знак отличия. Я заслужил его под Аустерлицем, сражаясь против них, и я не хочу, чтобы он попал в их руки». И едва кончил он свое славное завещание, как испустил последний вздох на руках у своих друзей.

В кожаном мешочке, висевшем у меня на шее, я храню уже пять таких знаков отличия, принадлежавших велитам, и генерал Теодор Лекки, со своей стороны, сохраняет те из них, которые доставлены ему таким же способом. Да, каждый итальянский солдат, награжденный «Железной короной», счел бы себя глубоко несчастным, если бы перед смертью не попросил кого-нибудь из офицеров или из своих товарищей об этом небольшом одолжении.

Две мили только отделяют нас от столь желанного Смоленска; сердце в нас бьется от радости, мы тихо благодарим Провидение и с признательностью обращаем к небу наши взоры: наконец-то мы находим защиту от непогоды, обретаем пристань. Кровь сильнее движется в наших жилах, наш пыл удесятеряется, мы почти не чувствуем страшного холода.

Нам остается час пути до Смоленска. Но приходится стоять на месте, выстроившись в колонну на главной дороге, чтобы прикрывать движение второй дивизии. Платов, раздраженный тем, что от него ускользает добыча, удваивает быстроту своего преследования. Со всех сторон многочисленные отряды надвигаются на нас. Мы должны поэтому идти медленно, должны быть готовыми к внезапной атаке, и время от времени нам приходится останавливаться и поворачиваться лицом к неприятелю. Наконец, на вершине, господствующей над городом, мы решительно поворачиваемся лицом к неприятелю и оспариваем у него каждую пядь земли. Неприятель со всей яростью обрушивается тогда на отсталых, на повозки и на арьергард.

Вице-король вступает в Смоленск со всем своим штабом, чтобы дать императору отчет в своих действиях. Генерал Бруссье подвигается с арьергардом вправо, на небольшом расстоянии от главного пути. В это время неприятель пробует выбить нас с нашей позиции, старается разгромить нас своей артиллерией, которая, однако, в общем причиняет нам меньше зла, чем леденящий ветер. С минуты на минуту мы ждем прибытия войск Виктора, которые должны выйти из Смоленска, чтобы заменить нас; мы удивляемся, что они медлят, и по-прежнему остаемся в полном неведении относительно событий, совершившихся позади нас в то время, когда мы стояли в Москве.

Поэтому даже заряды, разрывающиеся у наших ног, не могли так подействовать на нас, как глубоко поразившее нас неожиданное известие, что 9-й корпус, т.е. Виктор с 30-тысячным уцелевшим отрядом, на который мы возлагали все наши заветные мечты, отправлен навстречу Витгенштейну. Мы узнали, что Витгенштейн, изгнавши Сен-Сира из Полоцка, угрожал теперь тылу нашей армии; мы узнали, что войска, выступившие в Смоленск 9-го числа, успели взять себе и истребить весь провиант, который был сложен. Мы узнали, далее, что генерал Бараге д‘Ильер потерял одну из своих бригад, взятую в плен казаками, т.е. половину сил, которыми можно располагать в Смоленске. Мы раздавлены такими новостями и в отчаянии не хотим им верить. Несколько человек покидают тогда ряды, так как не в силах более выносить отчаянной обстановки, в какой мы очутились; они спускаются в Смоленск, рассчитывая найти там какое-нибудь пристанище и желая сами удостовериться в положении дел. Вскоре они возвращаются, чтобы подтвердить нам справедливость этих ужасных известий и сказать еще, что смоленский гарнизон вынужден питаться мясом лошадей, павших после стольких путевых лишений.