Дневникъ паломника

Б., которому я излагалъ свои мечты этимъ капризнымъ слогомъ, возразилъ, что тоже впечатлѣніе можно произвести, описывая мѣсто своего постояннаго жительства.

— Я могу развести такую же рацею, не уѣзжая изъ Англіи, — сказалъ онъ. — Вотъ, слушайте-ка:

— Я сосалъ мой четырехпенсовый мунштукъ на пескахъ Флитъ-Стрита, и попыхивалъ моей двухпенсовой маниллой въ раззолоченныхъ залахъ Критеріона, я тянулъ мое пѣнистое пиво тамъ, гдѣ прославленный Ангелъ Ислингтона собираетъ жаждущихъ подъ сѣнь своихъ крыльевъ, и пропускалъ рюмочку въ вонючемъ салонѣ Сого! Возсѣдая на хребтѣ причудливаго осла, я направлялъ его бѣгъ, — вѣрнѣе сказать, направлялъ погонщикъ, подгонявшій осла сзади, — по безотраднымъ пустырямъ Гемпстеда и мой челнокъ спугивалъ дикихъ утокъ съ ихъ уединенныхъ пристанищъ вътропическихъ областяхъ Баттерзи. Я скатился кубаремъ съ крутого и высокаго склона Тригилля, между тѣмъ какъ веселыя дочери Востока хохотали и хлопали въ ладоши, любуясь на эту сцену; и тамъ, гдѣ рѣзвились когда-то кудреглавые дѣти злополучныхъ Стюартовъ, я блуждалъ по уединеннымъ дорожкамъ стариннаго сада, обвивая рукой гибкую талію прекрасной Евиной дщери, въ то время, какъ ея мамаша тщетно искала насъ по ту сторону забора. Я носился до того, что голова шла кругомъ и сердце разрывалось (да и не одно сердце) на маленькой, но необычайно тряской, лошадкѣ, которую можно нанять за пенни, на равнинахъ Ревгэмъ Рэя, и покачивался подъ праздными толпами Барнета (хотя врядъ ли кто нибудь изъ нихъ былъ такъ празденъ какъ я), сидя на ярко-раскрашенной колесницѣ, влекомой за веревку. Я попиралъ мѣрными стопами полы Кенсингтонскаго Тоутъ Голля (билетъ по гинеѣ, включая и напитки, — если протискаешься въ буфету); я видѣлъ вокругъ себя дикія орды Дрюри-Лена въ ночь боксеровъ; я величаво возсѣдалъ въ первомъ ряду галлереи на представленіи модной пьесы, сожалѣя, что не истратилъ вмѣсто этого мой шиллингъ въ восточныхъ залахъ Альгамбры.

— Вотъ вамъ, — сказалъ Б., — чѣмъ хуже вашей, а написать можно сидя дома.

— Не стану спорить, — отвѣчалъ я. — Вы не поймете моихъ чувствъ! Въ вашей груди не бьется буйное сердце путешественника; вамъ чужды его стремленія. Все равно! Довольно того, что я ѣду съ вами. Сегодня же куплю книгу нѣмецкихъ разговоровъ, и голубую вуаль, и бѣлый зонтикъ, и все, что необходимо для англійскаго туриста въ Германіи. Когда мы отправимся?

— Въ дорогѣ будемъ добрыхъ двое сутокъ… Что же, ѣдемте въ пятницу.

— А можетъ быть пятница несчастный день для выѣзда? — усумнился я.

— О, Господи, — возразилъ онъ почти грубо, — выдумаетъ тоже! Точно Провидѣніе будетъ устраивать Европейскія дѣла въ зависимости отъ того, поѣдемъ ли мы въ пятницу или въ четвергъ!

Онъ прибавилъ, что удивляется, какъ это я, такой разумный въ иныхъ случаяхъ человѣкъ, могу придавать значеніе бабьимъ сказкамъ. Онъ сказалъ, что и самъ, въ старыя времена, когда былъ еще молокососомъ, вѣрилъ этимъ глупостямъ и никогда, ни за что, ни за какія коврижки, не рѣшился бы предпринять экскурсію въ пятницу.

Но однажды пришлось рѣшиться. Дѣло стояло такъ, что приходилось либо выѣзжать въ пятницу, либо вовсе отказаться отъ поѣздки. Онъ рискнулъ попытать счастье.

Уѣзжая, онъ готовился ко всевозможнымъ случайностямъ и злоключеніямъ. Вернуться живымъ — вотъ все, о чемъ онъ мечталъ.

И что же! эта поѣздка оказалась самой веселой изъ всѣхъ его поѣздокъ. Это былъ сплошной, непрерывный рядъ успѣховъ.

Послѣ этого онъ рѣшилъ всегда выѣзжать въ пятницу, и такъ и дѣлалъ, и всегда въ добрый часъ.

Онъ прибавилъ, что никогда, ни за что, ни за какія коврижки не выѣдетъ въ другой какой нибудь день, кромѣ пятницы. Вѣдь экая глупость это суевѣріе насчетъ пятницы!

И такъ мы рѣшились ѣхать въ пятницу и встрѣтиться на вокзалѣ въ восемь часовъ вечера.

Четвергъ 22

Вопросъ о багажѣ. — Совѣтъ перваго друга. — Совѣтъ второго друга. — Совѣтъ третьяго друга. — Наставленіе мистриссъ Бриггсъ. — Наставленіе нашего викарія. — Наставленіе супруги. — Медицинскій совѣтъ. — Литературный совѣтъ. — Указаніе Джорджа. — Порученіе Смита. — Мои собственныя соображенія. — Соображенія Б.

Поломалъ-таки я сегодня голову надъ вопросомъ о багажѣ. Утромъ встрѣчаюсь съ однимъ пріятелемъ; онъ мнѣ и говоритъ:

— О, если вы ѣдете въ Оберъ-Аммергау, запаситесь теплымъ платьемъ. Вамъ придется одѣваться по зимнему.

Онъ разсказалъ, что одинъ изъ его друзей ѣздилъ туда нѣсколько лѣтъ тому назадъ, и не догадался запастись теплымъ платьемъ и схватилъ тамъ насморкъ и, вернувшись домой, умеръ.

— Послушайтесь меня, — прибавилъ онъ, — берите съ собой зимнее платье.

Немного погодя встрѣчаюсь съ другимъ господиномъ.

— Вы, я слыхалъ, ѣдете за границу? — спрашиваетъ. — Куда же, въ какую часть Европы?

Я отвѣчалъ, что кажется куда-то въ середину.