Дневник пани Ганки (Дневник любви)

Приняв все возможные меры предосторожности (кажется, Яцек таки серьезно меня подозревает), я поехала на Жолибож. Дядю не застала. Что с ним происходит? Я все сильнее беспокоюсь. Домой вернулась расстроенная и с порога попала в Данкины объятия. Они все уже приехали из Голдова. Отец, слава богу, чувствует себя лучше. Через несколько дней уже сможет ходить. Португалец прислал ему (странный способ искупления греха!) четыре шкуры пум, которых якобы подстрелил где-то в Южной Америке. А отец хочет отдать их мне. Как же! Я должна превратить свой дом в склад всякого хлама! Разве что положить те шкуры в комнате тети Магдалены, чтобы окончательно отравить ей жизнь…

Ровно в пять я была на Познанской. Право, Роберт таки самый обаятельный мужчина из всех, которых я когда-либо знала! Мне было интересно, как он оправдает свое длительное отсутствие, но он верен своему стилю. Он вообще не упомянул об этом ни словом, только воскликнул:

— Наконец-то!

Как много может означать одно слово! Чудо, да и только! Он был такой милый, что я даже решила не говорить ему ничего о горничной. Пусть себе… В глазах у него поблескивают золотые огоньки. Он, видимо, мечтатель, только скрывает это от всех. Какой он романтичный! Мы прекрасно провели два часа. Если бы я и могла его чем-то упрекнуть, то только в его чрезмерной любви к музыке. Все время он показывает мне какие-то новые пластинки Баха, Бетховена и тому подобное.

Сегодня он сказал мне:

— Стоит уезжать, если знаешь, что кто-то ждет твоего возвращения.

Как он красиво говорит! Нет в нем ничего банального. Тото рядом с ним выглядит как манекен из папье-маше. Бесспорно, если учитывать манеры или материальные возможности, он несравненно выше Роберта. Но ему не хватает внутреннего содержания. А в этом мужчине угадывается глубокая душа. Нет в нем ничего поверхностного. Каждая встреча с ним — путешествие в неведомое. Чувствуешь легкий трепет какой-то призрачной опасности и одновременно доверие к нему. Женщины меня поймут. Я никогда не знаю, о чем он думает. Никогда не знаю, что он скажет, как себя поведет.

Я написала, что он мечтатель, но это вовсе не означает, что он сентиментален. Скорее наоборот. Этим он, собственно, отличается от Яцека. В чувственности Яцека много нежности, что тоже не лишено привлекательности. Однако во многих отношениях они сходны. Думаю, что Роберт тоже мог бы быть хорошим дипломатом. Однако я чувствую в нем, хотя он этого ничем не выдает, склонность к насилию, а может, даже и жестокость. Странно, что такой человек занимается таким прозаическим делом, как торговля. Не хотела бы я видеть его во время торга или слышать разговоры о поставках товаров. Это принизило бы в моих глазах образ его души.

К тому же он умеет слушать. Как живо реагируют его глаза и все черты лица, когда я рассказываю ему о себе. Я рассказала ему о случившемся с отцом и всю историю с этим конвертом. Кому-кому, а ему я могла смело об этом рассказать. Я уверена, что если есть в мире человек, достойный доверия, то это именно он. Он принял близко к сердцу мои переживания и искренне смеялся, когда я пересказала ему свою последнюю беседу с полковником Корчинским.

— Ну, и показали тебе те фотографии? — спросил Роберт.

Тут я вспомнила того почтальона (или лесника) и сказала:

— Конечно. И представь себе, какая забавная штука: среди изображений было одно, поразительно похожее на тебя.

— На меня? — удивился он.

— Да. Ты уж прости меня, но если бы не одежда, я подумала бы, что это действительно ты. Какая-то униформа… не сердись… то ли почтальона, то ли еще кого-то такого… Ты только не обижайся. Когда-то в Париже, в салоне Ворта, я видела манекенщицу, которая была вылитая я. Ты носил когда-либо усы и бороду?

Он нетерпеливо пожал плечами.

— Никогда в жизни. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что тот пан на фотографии имел усы и испанскую бородку.

— Отличное сходство! — засмеялся Роберт — И что же дальше с этой фотографией?

— Как это «что»? — переспросила я.

— Ну, ты сказала тому полковнику, что знаешь кого-то похожего?

Это меня рассмешило.

— Ах ты, наивный мальчик! Конечно, не сказала.

Он спросил меня еще, в котором часу я была у полковника. Не понимаю, почему его это заинтересовало. Потом вдруг посмотрел на часы, извинился и на минуту вышел в кухню. Вернулся как будто немного встревоженный и сказал, что, к сожалению, не может меня больше задерживать, потому что ждет визита одного клиента, о котором совершенно забыл. Выглядел он несколько раздраженным. Может, я зря сказала ему о сходстве. Кому же приятно, что на него похож кто-то из низших слоев. Я постаралась смягчить это впечатление и, кажется, добилась своего. Он попрощался со мной очень ласково и попросил, чтобы я и завтра ему позвонила.

Домой я возвращалась в прекрасном настроении. Забавная вещь, как порой запоминаются некоторые лица. Уходя от Роберта, я встретила на улице того типа, который напихался яичницей в молочной на Жолибоже. Пожалуй, я потому так хорошо его запомнила, что таких дурацких физиономий никогда еще не видела.