Дневник пани Ганки (Дневник любви)

— Почему тревожит? — удивился дядя.

— Ну, если ей не нужны деньги, то, вероятно, нужен он сам.

Дядя задумался и покачал головой.

— Мне до сих пор не удалось сориентироваться в ее намерениях. Я виделся с ней раз пять или шесть, но мы все еще на очень официальной ноге. Пока меня не было случая для основательной беседы. Когда я упомянул, что знаю в лицо того молодого человека, с которым она выходила из лифта, она оставила мое замечание без ответа. Это женщина с большим опытом поведения в обществе. Прекрасно умеет говорить ни о чем.

Я была несколько разочарована.

— С вашими талантами, дядюшка, я ожидала от вас большего.

— Я и сам ожидал большего, — улыбнулся он. — Но поверь, это очень интересная женщина, и я ничуть не жалею, что познакомился с ней.

— Но не может же быть, чтобы она хоть чем-то себя не выдала. Ведь должна она что-то о себе рассказать?

— Да, — признал дядя, — но сомневаюсь, что те сведения нам могут пригодиться. Она говорила мне, что ее отец был женат на бельгийке и владел промышленными предприятиями где-то под Антверпеном. После смерти родителей она все ликвидировала и сначала училась в Академии искусств в Париже, потому что хотела стать художницей, а потом путешествовала, очень много путешествовала. Из ее рассказов можно понять, что она объездила почти весь мир. Несмотря на то, что материальные условия давали ей независимость, она некоторое время была журналисткой и посылала из разных стран корреспонденции в американские журналы. Больше всего времени она проводит на Французской Ривьере. Однако всегда и везде живет в отелях.

— Ну, она рассказала вам достаточно много.

— Вроде бы и много, но пользы от всего того нам мало. Я, конечно, перешлю все эти сведения в розыскное бюро в Брюсселе. Однако сомневаюсь, чтобы они им там пригодились.

— Так что же нам делать?

— Придется набраться терпения. Нужно рассчитывать на случай.

— А вы не пробовали ее просто напоить?

Дядя засмеялся.

— К сожалению, все мои попытки были тщетны. Мисс Элизабет Норман утверждает, что ее организм имеет идиосинкразию к алкоголю. Когда-то, еще маленькой девочкой, она выпила бокальчик шампанского и так отравилась, что чуть не умерла.

— Может ли такое быть?

Дядя Альбин пожал плечами.

— Может и да, но для дела это не имеет никакого значения. Что касается твоего замечания, что она не гонится за деньгами, то оно кажется мне вполне справедливым, потому что эта женщина наверняка богата. Она имеет прекрасные украшения, которые стоят несколько сот тысяч, очень дорогие меха и великолепные туалеты. Я немного разбираюсь в этих вещах. Она наверняка очень состоятельная. Что касается всего прочего, это обычная женщина. Имеет живое воображение, всесторонние интересы, разбирается в музыке, в живописи, в архитектуре. Любит знакомиться с новыми людьми.

— А вы ее с кем-то познакомили?

— О, да. С несколькими своими приятелями.

Я встревожилась.

— Как же вы могли позволить себе такую оплошность? Ведь они в разговоре с ней могут назвать, и уже наверняка не раз называли, вашу фамилию. Она сразу поймет, что не случайно пан, с которым она познакомилась, имеет ту же фамилию, что и моя девичья.

— О, этого можешь не бояться, — успокоил меня дядя. — Женщине, не владеющей ни одним славянским языком, всех наших фамилий не только не запомнить, но даже и не произнести. Я уже не раз в этом убеждался.

— Но это она писала Яцеку, и писала на чистейшем польском языке.

Дядя кивнул головой.

— Это для меня еще нерешенная загадка. Я уверен, что писала или она, или какая-то особа, знающая польский язык. Если она сама, то я скорее склонен предположить, что она переписала текст с чужой рукописи, просто копируя буквы и не понимая смысла. Для меня вполне очевидно одно: польского языка она не знает. Я проделал множество экспериментов. Например, сидя в ресторане, делал вид, что плохо понял ее, и заказывал кельнеру совсем другое. Или же неожиданно вставлял польское слово, или же в беседе, которая велась при ней, говорил что-то о ней. Я не могу не верить своему опыту. Ни разу в ее взгляде, поведении или выражении лица не было заметно ни малейшей реакции. Она не может знать польского языка. Это для меня бесспорная истина.

Я задумалась и покачала головой.

— И все же для меня остается непонятным, почему она писала Яцеку по-польски… Если ей пришлось доставить себе столько хлопот, копируя чье-то письмо, почему она просто-напросто не написала письмо на английском или французском языке, которым хорошо владеет? Ведь она должна знать, что Яцек также их понимает. Нет, дядюшка, все это дело кажется мне загадочнее и сложнее, чем вам. И вообще, в мире происходят вещи слишком сложные и неожиданные…

Мне очень хотелось рассказать дяде, о своих неприятностях в связи со злосчастным Тоннором. Однако пришлось промолчать.

Дядя согласился, что все это выглядит весьма подозрительно. Я видела, что он серьезно встревожился. Это очень поколебало мою веру в него.